«…Была же тогда суббота, и когда взошло солнце, сошлись противники. И была сеча жестокая, и стоял треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей, и казалось, что двинулось замёрзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылось оно кровью…» (Из «Повести о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра», XIII век.)
Та сеча великая и праведная по весне была, что моложе дней нынешних, ноябрьских, на 780 лет от Рождества Христова… К дате этой великой и победной в истории Отечества нашего в неспокойное время сего дня, когда вражья сила вновь угрожает миру русскому, на пороге декабря присоединяется ещё одна, очень значимая. Ровно 85 лет назад увидел свет литературный первоисточник – сценарий, и началась работа над крупнейшим киношедевром не только отечественного, но и мирового кинематографа, легендарной картиной 1938 года киногения Сергея Эйзенштейна и сотоварищей о великих и грозных событиях апреля 1242 года. Она, кстати, вначале имела несколько иное название. Но давайте по порядку…
Гений и Голливуд: чёрная полоса
После длительной творческой командировки в США и Мексику Эйзенштейн в 1932 году возвратился в СССР. Его жизнь, казалось, вошла в беспросветную полосу. Работа над масштабной исторической сагой-боевиком «Да здравствует Мексика» (1932), отснятой в Голливуде на две трети, была приостановлена из-за нехватки финансов, но главное – по идеологическим причинам (с точки зрения американцев, режиссёр, пусть и гений, был всё-таки из вражеского большевистского государства). К тому же руководство создателя великого «Броненосца «Потёмкина» (1925), картин «Стачка» (1924) и «Октябрь» (1927) требовало его возвращения.
На родине Эйзенштейн никак не мог вписаться в рамки новых условий «соцреализма». Фильм «Бежин луг» о подвиге пионера Павлика Морозова он начинал дважды: в 1935 и 1937 годах. Фильм так и не вышел на большой экран: был запрещён из-за показа жестоких реалий коллективизации русской деревни и разгромной критики «сверху». Эйзенштейн был уволен с «Мосфильма», отстранён от преподавания во ВГИКе. В театры принимать опального режиссёра с его опасными творческими экспериментами тоже никто не рисковал. Даже в детские…
«Горящий» Невским
Помог драматург Всеволод Вишневский, бывший тогда на творческой высоте, автор революционных пьес и фильма «Мы из Кронштадта» (1936). Он как мог поддерживал друга, ходил по инстанциям и, в конце концов, добился своего – Эйзенштейну дали возможность «реабилитироваться» и предложили снять новую картину. Разумеется, не о современности, в которой, по мнению бюрократов-идеологов, Эйзенштейн не разбирался, а что-нибудь на отвлечённую тему. Сказочно-былинную или даже историческую. Например, о Дмитрии Донском или Александре Невском.
Эйзенштейн немедленно загорелся именно Невским.
Предложение снять фильм о великих русских полководцах, конечно, было не «подачкой» опальному кинематографисту. Шёл 1937 год. На Западе всё выше поднималась чёрная паучья свастика. Руководству страны срочно понадобился новый герой, без явной коммунистической идеологии, народный – оно понимало, что война с фашистской Германией и её «тевтонскими» ордами образца XX века не за горами. Древнерусский князь тут оказался как нельзя кстати.
Под конвоем. Творческим…
Несмотря на полученное «добро», работать самостоятельно «провинившемуся» Эйзенштейну не позволили – «прикрепили» для контроля двух маститых творцов. Соавтором сценария стал писатель Пётр Павленко, создавший сценарии впоследствии самых главных идеологических сталинских шедевров – «Падения Берлина» и «Клятвы».
В сорежиссёры назначили Дмитрия Васильева. Но на первых порах, понимая двусмысленность своего положения, к своей творческой чести, Васильев никакого участия в работе над картиной не принимал. Тем не менее, и по сей день в титрах «Александра Невского» стоят две фамилии – Сергея Эйзенштейна и Дмитрия Васильева.
К счастью, и в писателе, и в сорежиссёре Эйзенштейн нашёл не только умелых мастеров, но и скромных преданных друзей. Работа закипела. Изучали летописи, жития святых, синодики, исторические фолианты, фольклор, иконы, храмы, музеи, археологические раскопки.
Кинематографисты, привлекая историков, тщательно собирали информацию о самом великом сражении на льду Чудского озера 15 апреля 1242 года между русичами, объединившимися под знамёнами князя Александра Невского, и немецкими псами-рыцарями Тевтонского ордена (в его состав входил и Ливонский орден).
О тевтонцах…
Задумывались ли вы, уважаемые друзья, почему вражеских элитных воинов Тевтонского ордена называли «псы-рыцари»? Грабежи, насилия, убийства поляков, литовцев, русских давали явный повод такому оскорбительному (или пугающе-почтительному) прозвищу. Однако это крылатое обозначение немецких рыцарей появилось… около 85 лет назад! Один из советских переводчиков, корпевший над трудами Карла Маркса, взял да и перевёл встречающееся в трудах мыслителя немецкое «reitershund» («рыцари-монахи»), как «псы-рыцари».
В 1938 году это выражение растиражировали в нашей печати (отчасти и в зарубежной), и оно стало крылатым. А Эйзенштейн, воссоздававший в фильме демонические образы средневековых рыцарей, обрушившихся с огнём и мечом на светлую Русь, творчески развил на киноэкране эту «собачью» тему.
Но вернёмся к истокам рождения картины, к сценарию…
О названиях иных и финале неизвестном
В декабре 1937 года литературная версия сценария была готова и опубликована в журнале «Знамя» под названием «Русь». (Существовали ещё два рабочих названия фильма: «Господин Великий Новгород» и «Ледовое побоище».) Интересно, что сюжет существенно отличался от знакомого ныне. Князь Александр, одержав победу над рыцарями, отправлялся в Золотую Орду на поклон к хану с целью добиться «налоговых льгот» для народа. Затем, возвращаясь на Русь, Невский погибал в пути, испив воды из отравленного источника. Народ нёс на руках усопшего полководца, и это шествие как бы олицетворяло его легендарную посмертную славу. Потом появлялось московское войско под знамёнами Дмитрия Донского, внука Александра Невского, который в победоносном сражении с Мамаем завершал историческую миссию освобождения Руси от татарского ига.
Однако известный историк, академик Михаил Тихомиров выступил на это с разгромной статьёй. Авторам досталось за новую концепцию древних времён, в которой центром движения за освобождение от татарского ига являлся Новгород, что противоречило реальным историческим фактам. Досталось и за введение былинных персонажей, таких как Василий Буслаев и его мать Амелфа Тимофеевна, и за изображение «убогой лапотной Руси», которую «только чудо спасает от немецкого порабощения».
Несмотря на своё известное творческое упрямство и обидчивость, Эйзенштейн всё же решил учесть яростные замечания маститого учёного, хотя изначально заявлял, что картина не ставит целью создание документальной реконструкции апрельских событий 1242 года.
Затем в процесс работы вмешался самый главный кинолюбитель СССР, товарищ Сталин. Внимательно прочтя сценарий, генсек сделал в тексте отметку – провёл карандашом жирную красную черту после сцены разгрома немецких полчищ. «Сценарий прекрасный и кончается здесь… Такой хороший князь не может умереть», – передали потом Эйзенштейну слова Сталина.
«Кто к нам с мечом войдёт…»
Таким образом, картина завершается полным торжеством Александра Невского. Князь произносит легендарную фразу: «А если кто с мечом к нам войдёт – от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет земля русская!»
Ныне мало кому известно, что эти крылатые слова, сказанные с экрана великим полководцем, придумал… соавтор сценария, писатель Пётр Павленко.
…Кому княжить в фильме? И глас у него был «аки труба в народе»… О соратниках-богатырях – воинах славных, «тевтонцах» зловещих да инструменте одном дивно-набожно-музыкальном. Этот невиданный зимний… июль. Уникальные съёмки и степень доктора без диссертации. О пытках-невзгодах киносъёмочно-актёрских да мытарствах, солёных и не только, – в продолжение истории появления легендарного шедевра мирового кинематографа, картины С. Эйзенштейна «Александр Невский».
иллюстрация автора