Мы живём в Хурун-Залане, где токуют глухари. Жила-была лесная школа в Хурун-Залане. Кругом дремучий лес причудливой красоты, за ним склоны, распадки, поросшие в низинах редколесьем. В чаще растут вековые красавицы-сосны, изящные берёзки – красота! Только кедра нет да елей. Лес богат изобилием ягод, грибов, кругом прекраснейшие лесные цветы. Чего здесь только нет!
Обучались в лесной школе разновозрастные звери и зверюшки, птицы, среди которых были и певчие. Все в школе вели себя примерно, правда, отличников и хорошистов было мало, больше учились так – средненько, на половинку, но всё же стремились к знаниям. В школе было много талантливых зверей и птиц: участвовали в художественной самодеятельности, олимпиадах, любили спорт.
В школе работал большой коллектив преподавателей, большинство из которых имели высшее образование. Во главе их была умная зайчиха, завучем – лосиха. Помимо звериных, птичьих языков преподавали и заморские, учитель был из Венского леса. Дела в школе шли неплохо, только как-то неуютно в ней бы, холодно. Мёрзли преподаватели, ученики, работники школы, хотя директор был заботливый – днём и ночью следил за работой кочегаров. А что они поделают – зима, лютые морозы да метели. Кочегарами работали сурки, бывало, и засыпали на ходу, вот и директор их тормошил постоянно. Обидятся сурки, что спать им не дают, заведут дружбу со «злодейкой с наклейкой». Как пьяных сурков будить? И у директора терпение лопалось, тогда он к ним отправлял завхоза – волка.
У сурков всегда были отговорки. Причины разные: хороший уголь не дают, потому они и пьют. Холод – не тётка, ученики и учителя, несмотря на тёплые шубки и перо, грелись у чуть тёплых батарей.
Школа находилась в старинной лесной станице, рядом – китайская граница, у которой зверюшки и птички играли в «Зарницу», любили развиваться, старались морозу не поддаваться.
В лесу был богатый колхоз. Его труженики – бобры да кролики, зайцы да рыси – трудоголики, пахали землю среди лесных обочин, сеяли всё что можно: пшеницу, рожь, овёс, горох… Урожай был неплох. Доярки – кукушки, бросали детей ради дойки. Доили диких коров, коней, коз. Все хотели жить сытно, достойно, да и округа нуждалась в продовольствии, особенно город большой. Здесь было производство, в основном перерабатывающее: элеватор молокозавод, мясокомбинат…
Правда, далековато возили лесные колхозники продукты питания в степной край. От Хурун-Залана до районного центра ни много ни мало девяносто вёрст!
Председателями колхоза были звери разные: хорошие и не очень, один другого не то умнее, не то – нет. У трактористов, лесных зверей и птиц, были большие гаражи с различной техникой: тракторы, сеялки да веялки. Зерно по осени, как золото, блестя на солнце, радовало глаз.
Выполнил колхоз заказ, степным руководителям напоказ. Иногда очки вытирал, лишь бы никто его не замарал. Было воровство, кража, было всё, кроме заразы. Себе тихо брали, да и деткам оставляли.
Ну, а рядовые колхозники изобилию были рады, им бы побольше награды. Изобилие! Всего всё равно хватало: хлеба, мяса, молока. У доярок не было перебоя, было много надоя. Коровы столько давали молока – доят, пока у доярок не устанет рука.
…В конце концов, лесная школа обветшала, до того стала холодной, вообще негодной. Решили строить школу на горе, на радость учителям и детворе. Сельчанам вроде повезло. Благо колхоз был не беден, имел большой доход и средства не пожалел на школу-новостройку. Решили строить школу не церковно-приходскую, а современно-большую. Но где лучше строить, не предусмотрели. А надо бы в центре леса, а не на горе. Закипела на горе работа. Школу быстро на возвышении водрузили, мебель завезли, кабинеты соорудили, пользу зверям принесли. Приезжали корреспонденты – лисы, белки и другие оппоненты. Радости не было предела, хотя недоделок в школе осталось немало.
Школу старую закрыли, её мигом растащили. Пока новую доводили до ума, ученики сидели дома, отогревались у тёплых печек. Полгода дети отдыхали, пока школу открывали. В какой год это было – не то в год змеи или обезьяны – убрали в школе все изъяны. Двери новой школы распахнулись. Как красиво! Как тепло! Вроде деткам повезло. Было жарко даже! В лесу было, наверное, десятое чудо света, радости не было предела – просторная столовая, тёплые туалеты. Работали год отлично. Другой – хорошо.
Постепенно условия изменились: недоделки строителей ярко проявлялись. Стало в школе не теплее, стало почему-то холоднее, и дожили мы до стужи, посадили всех нас в «лужу». И, в конце концов, проблема: нет тепла зимой. Дилемма! Ученики приуныли, видимо, здорово простыли. Ходят, дрожат, лапки трут, греются, на лучшее надеются. Та дилемма-теорема вроде бы доказана, но начальством города большого было сказано: «Что ж, живите как хотите, только нас не замутите. Видимо, большие недоделки – это чёртовы проделки».
А тут в лесном массиве начались перемены: в школе – недостройка, в колхозе – перестройка. Враз колхоз весь разорился, словно в землю провалился. Рухнул враз Хурун-Залан, контора колхоза воспламенилась, развалилась. Был колхоз, стал хаос, посреди села – навоз.
Ну, а в школе пока выживали, детки ЕГЭ успешно сдавали. Результаты радовали учителей-энтузиастов. Но прошёл десяток лет, а тепла всё нет и нет. Но на нет и суда нет!
Неожиданно из города большого поступил приказ: «Школу надобно закрыть, чтоб зверят не застудить. Уголь в лес возить нерентабельно, школа некомфортабельна». В лесу начался переполох. Кто всё слышал, тот оглох. Зачастили в школу важные гости. Начались кривотолки: школа слишком высока, далеко до потолка. Что за радость детворе? Стоит школа на горе! Доброе пора забыть, школу велено закрыть! Нечего её эксплуатировать, надо реструктуризировать!
Начались в лесу морозы, на глазах селян – горючи слёзы: где же дальше детям учиться, где чего-нибудь добиться? Школу детям жалко оставлять, надо жизнь пробивать. Не учение, а мучение! Учителя, родители прослезились да сельчане обозлились. Начали писать в газеты, но оттуда нет ответов. Бог – судья, суд, адвокат. Школе наступил закат. Двери новой школы закрылись и начался переполох. Вот беда! Переворот: кто хотел вернуться в школу – поворот и отворот. Что за сумбур? Что за права? Но высокая власть всегда права: школа не только непривлекательная, даже необязательная, а вообще-то необаятельная.
Правда, при закрытии школы не все учителя были организованы, несмотря на то, что образованны. Но село уже не ревёт: начальная школа есть! Село живёт. Ездят детки – сыночки, красавицы-дочки – в соседнее село за 30 с лишним вёрст. К новой соседней школе привыкли, а от родной не отвыкли. Ездить далеко уставали, домой голодные приезжали. Новые учителя их очень уважали, знания хорошие давали. Директор умный, учителя тоже, на хурун-заланских педагогов похожи. Благо в школе той тепло. Нашим детям повезло.
Перестройка! Перестройка! Ушла в историю школа-новостройка. Сиротливо на горе стоит, на тайгу уж не глядит. Нет надежды, альтернативы, только утопические перспективы. Колхоза нет, работы нет. Звери, бедствуя, живут – нет работы, разбежались кто на вахту, кто куда. Зря боролись партизаны, алтагачанские «тарзаны». За что боролись? Всё забыли, память в землю всю зарыли.
Была советская власть – всем власть. Были сыты и одеты. Не было беды. А теперь развалены… Вот вам весь секрет. Образование было бесплатным, студентам было не накладно: у кого были знания, пришло образование.
Пётр ГОРКОВЕНКО,
с. Хурун-Залай