Здравствуйте, уважаемая редакция! Хочу с вами поделиться своей болью, с которой я живу больше 20 лет. Всё это время администрация Железнодорожного района Читы никак не реагирует на мои обращения и просьбы, проявляет явное равнодушие. Может быть, после моего письма в газете «Земля» у чиновников проснётся совесть, и они помогут наконец решить нашу проблему.
Меня зовут Людмила, я сирота, воспитывалась в читинском детском доме. Всю мою жизнь на «до» и «после» разделили страшные события 2004 года, когда в ночь на 2 мая в четырёхквартирном ветхом доме, где жила моя семья, произошёл пожар. Мой муж, трёхлетний сын и я чудом остались живы. Я уверена, что пожар этот не был случайным, это дело рук непорядочных людей, которые стояли и смотрели, как за несколько минут в огне мы теряли всё, что наживали не один год, но самое страшное – мы могли сгореть заживо.
Первым от запаха гари проснулся мой муж. Он встал и пошёл на кухню, посмотреть, откуда идёт дым. Там уже вовсю полыхал огонь. Муж успел разбудить меня с сыном и нашу соседку, которая жила за стенкой. Он вывел их на улицу. Остальные соседи тоже спаслись. Какое-то время я находилась в доме, когда уже стала задыхаться от дыма, муж вынес меня из горящего дома. Эта ужасная картина, когда языки пламени метр за метром захватывают нашу квартиру, до сих пор стоят у меня перед глазами, хоть с той страшной трагедии прошло уже 17 лет. Соседи вызвали пожарных, но когда расчёт прибыл на место, тушить было нечего. Соседи приютили нас на первое время у себя.
На следующее утро я отправилась в администрацию Железнодорожного района Читы. Там не поверили в несчастный случай, а обвинили меня в поджоге собственной квартиры, не хотели ничего слушать и помогать. После того, как я сказала, что привезу свою семью в администрацию и буду жить в кабинете главы, мне дали несколько адресов и предложили самой съездить и выбрать себе жильё. Я, не откладывая дело в долгий ящик, поехала по указанным адресам. Жильцы этих бараков смотрели на меня удивлёнными глазами. Свободного жилья там не было, жильцы проживали в квартирах по 30–40 лет и съезжать не собирались. Почти четыре месяца мы скитались по знакомым. Всё это время я обивала пороги администрации, пока заместитель главы Железнодорожного района по жилищным вопросам не предложил нам переехать в крохотную комнату в семейном общежитии, где мы до сих пор и живём. После всего пережитого мы были рады комнате в 14 квадратных метров. Тяжело было лишиться всего, что мы нажили с мужем, но ещё тяжелее было услышать от моих коллег не слова поддержки и сочувствия, а сожаление, что я не погибла в том пожаре.
После этого начались мои многолетние мытарства по чиновникам. Я собирала необходимые документы как погорелец, чтобы встать на очередь на получение жилья. Но всякий раз специалист из администрации их у меня не принимала, так как не оказывалось одной какой-нибудь справки. И мои хождения по мукам начинались заново. Сколько за эти годы я потратила на справки и выписки, я уже даже и не считала. Требования чиновников о предоставлении документов порой доходили до абсурда: с меня требовали справки из Госавтоинспекции о том, что у нашей семьи нет в собственности автомобиля. Каждый год я обновляю документы, но моя жилищная ситуация так и не решается. В ноябре 2020 года я похоронила супруга. Мы с сыном остались одни. Но я не теряю надежды на возможность получения жилья. За эти годы мне много обидного пришлось выслушать от специалистов администрации Железнодорожного района города. В итоге дошло до того, что я, потеряв в огне кров и все своё имущество, погорельцем-то не являюсь.
Спасибо, уважаемая редакция, что дали возможность рассказать о моём горе, а выводы делайте сами.
Людмила Ожегова, г. Чита