О чём помнит жительница оккупированной фашистами Белоруссии
Мы шли в сторону пришедшей к нам войны. Нас подгоняли фашисты с висевшими на них автоматами: у кого на груди, у кого на плече, а у многих – сзади на спине. Я шла за бабушкой, держась одной рукой за неё, а другой держала брата Лёню. Бабуся несла котомку с разной одеждой для нас. Тут же шёл Саша, подросток лет 14. На спине – рюкзак, в руке – другой узел. Впереди нас ждал концлагерь «Озаричи»…
Нечаянная встреча
Городские кварталы, прилегавшие к Читинскому машиностроительному заводу, всегда называли Заводским районом. Для работников предприятие находилось в шаговой доступности от дома, и многие проработали здесь всю жизнь. В настоящее время центр города сместился в сторону машзавода, если не в строительстве, то в улучшении инфраструктуры этого района. Если каким-то образом оказываюсь здесь, то обязательно встречу либо пенсионера, либо ветерана завода, и воспоминания о прошлом обязательно захватят нас на несколько часов.
Вот и сейчас, оказавшись по делам в районе машзавода, мы с супругой встретили Антонину Михайловну Капустину. Она проработала на заводе 30 лет, с 1962 года, в отделе снабжения. На улице было жарко, и, немного поговорив, Антонина пригласила нас к себе. В прохладе квартиры, отдышавшись, мы принялись вспоминать о былой работе, общих знакомых.
Зная, что я являюсь внештатным работником газеты, хозяйка поведала о себе то, что мало кому в этой жизни рассказывала…
О войне
«Я родилась в Белоруссии, в деревне Филипповичи Петриковского района Гомельской области. Когда война началась, мне было четыре года, и с этого времени я, хоть смутно, но кое-что помню.
С начала войны я была рядом с бабушкой и поэтому многое о нашей семье почерпнула из её рассказов. Папа мой, Михаил Давыдович, 1912 года рождения, до войны работал в пароходстве на Днепре. Образование у него было среднее техническое, техникум – водный. Мама Анна Ивановна была моложе папы на два года, работала в деревенской школе учителем начальных классов. В 1942 году её и других интеллигентов села расстреляли в ограде школы, якобы за связь с партизанами.
В начале войны папу, да и всех деревенских мужиков, сразу забрали на фронт. Прошло какое-то время, и отец появился у нас дома. От того, что произошло на фронте, он был страшно подавлен. Часть, в которой он начал служить, в первом же бою была разбита напрочь, а оставшиеся в живых из личного состава разошлись по партизанским отрядам.
Мы с братом жили у бабушки Шуры. С нами ещё жил Саша. Как говорила баба Шура: «Дети, этот мальчик – сын моей младшей дочери, поэтому он ваш дядя, и зовите его дядя Саша», но мы его никогда не звали дядей.
Фашисты въехали в нашу деревню тихо, на мотоциклах. Впереди водитель, сзади солдат с автоматом и в люльке солдат с собакой. Они останавливались у ворот каждой ограды и кричали: «Матка, матка, неси яйки, млеко, сало», а увидят небольшого поросёнка – поймают его в мешок, мешок – в мотоцикл, и уезжают. А вот больших машин, я не помню. Проезжали только мотоциклы.
Немцы постоянно ехали и ехали, подъезжали всё новые и новые, требовали и требовали еду. Обобрали нас до нитки, уже и самим есть было нечего. И когда другие заняли село, наш дом был пуст.
Однажды мы с бабушкой пошли на помойку возле дома, где располагалось их начальство. Хотели там добыть чего-нибудь съестного. Там стоял их солдат с автоматом, подошёл к нам и говорит на русском: «Уходите отсюда, а то вас расстреляют, – достал свой котелок с макаронами и высыпал бабушке в подол юбки. – И больше сюда не приходите». Мы отошли подальше и съели эти макароны.
И так мы жили до 1944 года.
В конце февраля – начале марта повеяло большим переломом в войне. Во многих местах фронта Красная Армия переходила в наступление. Мы тоже ждали освобождения, но фашисты везде после себя оставляли смерть.
Под эту фашистскую мясорубку попали и мы. Немцы собрали всю деревню от мала до велика и погнали. Младше двух лет детей не было – их фашисты уничтожили: сначала откармливали, а потом выкачивали из них всю кровь для своих раненых…
Лагерь
Мы шли в сторону пришедшей к нам войны. Нас подгоняли фашисты с висевшими на них автоматами: у кого на груди, у кого на плече, а у многих – сзади на спине. Я шла за бабушкой, держась одной рукой за неё, а другой держала брата Лёню. Бабуся несла котомку с разной одеждой для нас. Тут же шёл Саша, подросток лет 14. На спине – рюкзак, в руке – другой узел. Впереди нас ждал концлагерь «Озаричи»…
Людей пригоняли в лагерь очень уставших, и они думали, что здесь отдохнут, ведь больше идти никуда не нужно. Помню, как со всех сторон слышался треск ломавшихся веток – люди стелили ветки и тут же падали на них.
Что собой представлял лагерь? Территорию, на которой не было никаких построек, заболоченное мелколесье. Всё окружено забором в пять или шесть рядов колючей проволоки. По углам – вышки с часовыми. Костры жечь не разрешалось, рубить ветки деревьев – тоже, хотя топоров у нас всё равно не было. Люди старались найти место повыше и посуше, но это было сложно.
Голод был страшный. Хлеб привозили только один раз. Назывался он «эрзац». Горький, сделан, как позже выяснилось, из берёзовых опилок и овсяной муки. К ограждению подъезжал автомобиль, и немцы бросали нам из кузова хлеб. Кто мог – схватил, кто не мог – нет. Воду пили из проталин. Здесь же кругом лежали трупы умерших людей. Земля почти везде была покрыта жидкой фекальной массой.
Но пришёл долгожданный день. Красная Армия освободила нас. Это было 18 марта 1944 года. Когда я приезжала в Белоруссию за документами по пребыванию в концлагере (это было далеко после войны), мне сказали, что мы пробыли в лагере почти месяц. И как только мы остались живы, ума не приложу. Но живы мы остались только благодаря нашей бабушке – она всё делала, чтобы мы не заболели.
После лагеря мы пришли обратно в свою деревню. Дома нашего не было, только печь да труба на пепелище. Слава Богу, что ещё сарай стоял целый. В нём-то мы и стали жить. Здоровье у нас с братом было очень слабое из-за постоянного недоедания, и нас разделили: я ушла к бабушке по маме, а брат остался с бабушкой по отцу. Так нас спасли от истощения.
Школу я окончила в деревне. Бабушка поехала к сыну на Дальний Восток и взяла меня с собой. Три года я прожила там. Работала телефонисткой. Встретила свою судьбу, вышла замуж, и мы переехали в Забайкалье. Дети давно уже имеют свои семьи, не забывают, и я к ним наведываюсь».
***
После встречи я долго не мог уснуть, нашёл фотографии лагеря «Озаричи» в интернете, думал…
Вся война прошла на глазах Антонины Михайловны. Голод, унижения и страх преследовали девочку все три года оккупации, а под конец с ней рядом шла смерть, но отстала. Бабушка вырвала своих внуков из пасти смертельной прорвы, и они продолжили её род. Вот такие люди жили с нами бок о бок, честно трудились на заводе всю свою жизнь, растили детей, мечтали о чём-то. И сейчас они рядом. Дай Бог им здоровья и ещё долгих лет.
Валерий Миронов,
фото автора и zviazda.by