Сегодня мы беседуем с удивительной женщиной, чей профессиональный путь является ярким примером преданности делу и верности своим принципам. Любовь Михайловна Лобанова – ветеран Федеральной службы судебных приставов России с 40-летним стажем работы. На её счету – две медали за службу, полученные из рук Главного судебного пристава России, а также заслуга в создании крепкого и сплочённого коллектива Чернышевского районного отделения.
«Я родилась в Чернышевске в 1951 году. В семье было 5 человек. Мама наша была домохозяйкой, а отец работал электросварщиком. Когда я окончила школу, отец умер, и мне пришлось помогать семье финансово вместо того, чтобы дальше учиться. Год я проработала в поселковом совете. А в судебные исполнители позвали одноклассники в 1970 году. Вот в 18 лет я и стала работать судебным исполнителем. Через некоторое время меня назначили старшим судебным исполнителем, который дополнительно выполнял работу депозитчика. И вот 30 лет в должности судебного исполнителя продолжились в должности судебного пристава, когда мы уже отделились от судов».
– Любовь Михайловна, как строилась работа, когда вы были в подчинении судов?
– Будучи ещё судебными исполнителями, мы работали со всеми категориями исполнительных производств – передача детей, выселение, взыскание алиментов и иных задолженностей. И всё исполняли по инструкции, в которой не было конкретики, так скажем, то есть действовали по ситуации. Например, был случай по передаче детей. Надо было передать двух мальчишек от отца к матери. Но оба родителя были с некоторыми психическими заболеваниями, и у них общение друг с другом не складывалось, за детьми они практически не следили. У них была дверь в сенцах сквозная. Мы несколько раз приходили – в одну дверь входим, а они в другую уходят. Деревня есть деревня, мальчиков в стоге сена прятали, бывало. А тут приехали мы с другим исполнителем, а они с бабушкой и отцом сидят. Исполнитель остался, а я пошла в сельсовет. В этот день как раз новобранцев должны были везти в военкомат на грузовой машине, ну мы к ним попросились. Не было ведь транспорта, ездили по сёлам на рейсовых автобусах или попутках. Два села обрабатывали за день и возвращались домой оформлять исполнительные производства.
Вот мы с ними на грузовой машине и поехали. Отец сел с нами. Нам страшно стало, ведь у него же некоторые отклонения психические были, мало ли чего можно было ожидать. А ходили везде одни, не было, как сейчас, ОУПДС, которые бы обеспечивали нашу защиту. Ну, мы и решили его по приезде милиции сдать. Пока ехали, вели с ним беседу, мол, иди мириться с женой, не будет у вас вот этой делёжки детей. Но всё-таки отдали его в милицию, когда приехали в село. Он не творил ничего потом, не преследовал. Они даже примирились с женой. Но мальчишки остались жить с бабушкой.
– Интересная история. То есть на все исполнения вы ездили самостоятельно? Страшно ведь…
– Да как-то не было страшно в основном. Главное – спокойно разговаривать с человеком, и он агрессию не станет проявлять. А на несколько сёл был один участковый, его с собой не возьмёшь. Но однажды пришлось одному исполнителю даже убегать из квартиры должника. Она хотела провести опись имущества, а он стал нападать. Она с горы от его дома добежала до сельсовета, там укрылась, отдышалась. Но по изъятию имущества редко работали – не было же ничего ни у кого. Разговаривали, составляли акты. Сдавали в комиссионный магазин, а там уже должник сам мог успеть выкупить.
По алиментам работали с должниками – была 122-я уголовная статья по алиментам. Мы привлекали. И тогда ведь была ещё 209-я статья за тунеядство, не работать нельзя было. А совсем аморальных алиментщиков, с которых нечего было взять, мы по ходатайству к милиции просили отправить на принудительное лечение. В селе Линёво Озеро Хилокского района был лечебно-трудовой профилакторий. Их туда направляли, там они работали, и мы взыскивали алименты с их дохода.
– А какой, по вашему опыту, самый тяжёлый был период, какие годы?
– Это, конечно, 90-е годы и начало 2000-х. Объём работы был огромный. Люди обращались в суды по взысканию заработной платы, о взыскании детских пособий, о взыскании по методическим пособиям для учителей. Каждый день приходишь на работу, а там уже десятки людей стояли, чтобы получить от меня чек, с которым потом пойти в банк и получить детское пособие. Банк выдавал их до 12 часов дня, и вот первую половину дня только и работали, что с этими чеками. А когда выписываешь чек, там никакой помарочки нельзя допустить, иначе банк не примет документ. А потом ещё из банка платёжки эти надо было забрать и разнести, уведомить, кому за пособием можно приходить. И на следующий день уже снова очередь.
Не было компьютеров, на бланках, которые получали в управлении, от руки писали постановления все – о возбуждении исполнительного производства и так далее. Брали их даже домой, там ведь под копирку надо. Одну-единственную печатную машинку мы берегли, чтобы печатать платёжные поручения, уже банки принимали их только машинопечатным текстом. Лента эта постоянно рвалась, букву дважды нормально не пропечатаешь. Но постепенно всё устаканилось и вошло в своё русло. В этот период мы как раз перешли в созданную службу судебных приставов.
– Это были кардинальные изменения?
– С одной стороны, да. Стали сами себе предоставлены, не знали, как работать по новому закону «Об исполнительном производстве». Нам дали кабинет сначала один, мы сидели впятером. Это был конец 1998 года, меня назначили страшим судебным приставом – начальником отдела. Было организовано обучение при Центральном районном суде. Нас обучал председатель суда Куклин Александр Владимирович, который потом стал первым главным судебным приставом области. Потом уже проходили обучение в Иркутске, от Забайкалья было 7 человек всего.
Стали и технологически развиваться. Сначала дали один компьютер на отдел, а потом и каждому. Здесь уже было проще проследить работу за каждым исполнителем, и работа пошла быстрее. Стали обрабатывать исполнительский сбор, которого до перехода в службу судебных приставов не было. Но это не стало негативным фактом, люди стали, наоборот, ответственнее. Стали платить, чтобы не начисляли сбор.
В своём отделении я была старшей по возрасту, и хоть высшего образования у меня не было, мы всегда были в числе лучших. Нам дарили подарки в конкурсах на лучшее подразделение. Однажды мы заняли второе место по области, и нам дали на отдел новую «Волгу» – ГАЗ-31105.
– Такие результаты требуют большого внимания начальника?
– Безусловно. Знаете, раньше ведь на жалобы отвечали сами приставы, а я проверяла и ставила пометки, где что отработать, чтобы проблему граждан решить. В суде нас ни разу не признали неправыми, все действия были правомерны. Да мы и не доводили до суда, разговаривали со взыскателями и должниками как положено. Мимо меня не прошло ни одно производство, чтобы попасть в архив. Проверяла, чтобы все ответы от необходимых инстанций были.
– А какая у вас была форма одежды?
– Первую форму нам шили, когда мы уже отделились от судов. Мы приезжали в управление, нас обмеряли. А потом уже стали выдавать готовую. Была она тёмно-синяя, а первая вообще чёрная – просто китель и юбка. До формирования службы погон не было. Давали при суде ткань, и мы просто шили себе костюмы – юбки с пиджаками.
– Ваш профессиональный путь очень длинный и интересный. Когда и почему решили оставить службу?
– Я ушла на пенсию в 2010 году. Я бы, может, не ушла ещё, но дочь переехала в Читу, и муж стал болеть. А в районе с медициной плохо было. Вот и переехали в Читу. Меня звали в управление работать, потому что у меня опыт был хороший, но уже здоровье не то было – 59 лет. Куда я с больными ногами, все ведь знают, что я сидеть на месте не буду. Вот я и стала с внуками нянчиться. Уже у меня их четверо. Старший внук учится на юридическом факультете в Новосибирске, а внучка окончила РАНХиГС в Москве по экономической специальности. Младшая внучка в школу ходит, и самый маленький – в детский сад, ему 5 лет.
Приятно, что управление помнит, всегда приглашает на праздники. Хоть я и из района, а как переехала, стали сразу везде приглашать, поздравлять. Наверное, есть за что уважать. Всё-таки две медали получила за время работы – «За верность долгу» и «За усердие», их вручал тогда Артур Олегович Парфёнчиков – Главный судебный пристав России. Их получили всего 15 человек по стране.
Анастасия САЛТАНОВА,
фото из архива Л.М. Лобановой