Наталья Матросова,
с. Нарын-Талача
В деревне знали, что Димовы и Ванины враждуют. А откуда вражда? Где её корни? Никто уже не помнил… Враждуют, да и ладно, есть повод посудачить.
Родители враждовали, а дети дружили.
Петька Димов увлёкся глазастой хохотушкой Софьюшкой Ваниной. Не раз ходили вместе собирать ягоду, грибы. Так год за годом детская дружба перерастала в большое чувство. И на вечёрки, и на танцы вместе. В деревне говорили: «Какая красивая пара, прям жених и невеста».
Но Сонины родители были против. «Что с него возьмёшь, голь перекатная. У старосты же сын, вот его бы в зятюхи…»
Возраст да и чувства берут своё.
Петька в ту ночь не спал, думал: «Сколько можно терпеть Ванинские пересуды, скажу Соне – или я, или родители». С этими мыслями и задремал.
Утром, написав любимой записку и отправив с проходящим парнишкой, стал ждать встречи в условленном месте.
Вдалеке показался знакомый силуэт, сердце громко застучало.
– Милая!
– Любимый!
Молодые, обнявшись, долго стояли, слушая стук влюблённых сердец.
Пётр заговорил первым:
– Софьюшка, я больше так не могу. Тятька мой, да и твои родители не дадут нам жить. Помирить их мы тоже не сможем. Давай сбежим, только так мы вместе будем.
Соня подняла на Петра глаза – в них и страх и любовь. Не раздумывая ни минуты, сказала: «Я согласна, с тобой хоть куда». И ещё сильней прижалась к Петру.
Пётр знал, что у села открыли прииск, на котором мыли золото: «Уж там-то нас не найдут».
– А как же благословение, без него как?
– Не печалься, Софьюшка, тётка моя благословит.
Договорившись утром встретиться, молодые разошлись по домам.
Собрала Соня свои нехитрые пожитки, закинула в холщовую котомку и легла спать.
А сна ни в одном глазу! Так и проворочалась всю ночь на кровати.
Чуть забрезжил рассвет, потихоньку, перекрестясь на образа, вышла из дома. За углом ждал Пётр. Взявшись за руки, пошли к Фёкле Ивановне, тётке Петра.
Стукнув в дверь, молодые зашли. Баба Фёкла стояла с иконой в руке; молодые упали перед ней на колени:
– Тётечка, благослови!
– Живите в любви и согласии.
А икону Святого Николая подарила им в знак благословения.
Так началась семейная жизнь у Петра и Софьи.
Работа на прииске была тяжёлой. Золото мыли в воде. Болели зубы, мучала цинга. И решили вернуться в село, повиниться перед родителями.
Молчат старики, думают. Не выдержала Фёкла Ивановна:
– Хватит вам враждовать. Внучку растить надо, да и детям помогать.
– И то правда, Фёкла, чаво и враждуем, сами не знаем.
– Мать, ставь самовар!
– А ты, сват, неси самогон, мировую играть будем…
Чёрт
На улице медленно прокрадывался рассвет, а Данила был уже на ногах – собирался до восхода солнца быть на покосе. Не зря говорят: «Коси, коса, пока роса».
Мать положила в узелок нехитрый обед: ломоть хлеба, пучок зелёного лука да пару яиц.
«Водички на чай в ручье наберу», – сказал Данила матери, взял узелок и шагнул в темноту.
Молодой, ноги быстрые; не заметил парень, как добрался до своей сенокосной деляны. Солнце уже было высоко, но на траве ещё блестела роса.
Скинув с плеч тёплый свитер, Данила провёл оселком по острию косы и пошёл в поле.
Ровные прокосы травы оставались после косаря. Хорошая трава радовала глаз.
Так, незаметно, прокос за прокосом, у косаря взмокла рубаха на спине. И солнце уже не просто светит, а припекает.
– Всё, отдых. Пойду к ручью, наберу водицы.
Спустился парень к ручью, скинул рубаху с плеч, побрызгал на себя – легко стало.
Нагнулся над водой, чтоб водички попить. Забыл, что мать наказывала не пить над водой, а то нечистая сила на плечи сядет.
Не успел воду в пригоршне поднести ко рту, как почувствовал тяжесть на плечах – ни головой повернуть, ни рукой махнуть, всё сковало.
Лишь по отражению в воде понял, в чём дело: сидит на его плечах чёрт с копытами.
Ткнул «наездник» под бока, и повёз его Данила в поле. Скинуть бы ездока, но крепко сидит он на шее косаря. Как уздой, правит его ушами то влево, то вправо.
На улице стало смеркаться. Мать, почувствовав неладное, молилась перед образами, прося у святых защитить сына от лукавого.
На крыльце послышались торопливые шаги. Дверь широко открылась, и на пороге появился Данила. Быстро закрыв дверь на все засовы, он стал глядеть в окно. Мать не могла понять, на что или кого он смотрит. Данила молчал, лишь плечи вздрагивали от каждого звука. Мать, налив воды в кружку, что-то прошептала над ней. Дала выпить сыну и помыла ему лицо.
Парень как-то быстро задремал. Во сне Данила стонал, кричал… Лишь к утру его сон стал спокойным.
А мать ещё долго стояла перед образами, прося всех святых дать сыну спокойствия и здоровья.