Георгий Самарин, с. Акша
Здравствуйте! Опять проснулась во мне графомания с её творческим зудом. «Шарик» обрадовано покатился по бумаге, оставляя след чернил, собирая буквы в слова, слова – в предложения, предложения – в рассказ. Ну, покатили…
Рулю я мимо ЖБИ в сторону озера Абрашиха за карасями. День яркий и обещает жару. Дорога вьётся вдоль сосняка с левой стороны, с правой – поросшая березняком, кустарником и разнотравьем с неповторимыми запахами равнина. Вот на опушке перед сосняком стоит красавица-яблонька, вся в бело-розовом цвету, как невеста. И гудят в этом бело-розовом облаке шмели, пчёлы и прочая мелочь, охочая до сладкого нектара. А яблоньке того и надо – чтобы опылить цветки и дать урожай пусть мелких, размером с горошину, кислых яблочек, которые после заморозков превращаются в лесной деликатес.
Еду, любуюсь, и тут встречный жук мне в лоб врезался. Опьянел от нектара и не соблюдает ПЛД – правила лётного движения. Удачно припечатал – чуть с велика не сбил. А мог бы и в глаз «по-дружески» фингал поставить. Обрадовался я такой встрече: кипит-бурлит всюду жизнь!
Качу дальше. Впереди дерновая дорога переходит в песчаный нанос. И вдруг из берёзового подлеска выскакивает заяц и давай в этом песке кататься – кувыркаться, смешно дрыгая ногами, только песчинки да заячьи уши в разные стороны разлетаются. «Ну что, косой, блохи заели?» – кричу я с хохотом. Зайца как ветром сдуло, лишь столбик пыли за ним оседает. Рад и этой встрече – бурлит жизнь!
Припылил я на Абрашиху. Прислонил велосипед к берёзе, снасти – на плечи и потопал по кочкам к своей сидке – там спрятан ящик, чтоб никакой растяпа не упёр. Ну а кочки-то не прибитые – под ногами качаются, оседают, а между ними – «окошки», вода пузырится. И в одно «окошко» я всё-таки угодил. Воды по пояс, а дно твёрдое: лёд, оказывается, не растаял.
Вылез я, добрался до ящика, разделся, разложил на траве трико для просушки. Забросил две удочки, одна – с червём, другая – с перловкой. А поскольку я и так почти голый, то полез купаться. На поверхности воды что-то белело – оказался снулый чебак. А рыбаков не видно, один я на всё озеро, вся рыба – моя!
Солнышко в зените, припекает. Я нарвал озёрной травы – трилистника, связал её же корнями в букет и нахлобучил эту импровизированную шляпу на голову «ручкой» вверх. Теперь я слился с окружающей растительностью, стал невидимым. Поплавки моих удочек как припаянные к воде – не шелохнутся. Иногда стрекоза сядет на «антенну», покачается и улетит.
Тишина… Карась не клюёт, а вот я начинаю клевать носом. Берега, кочки поплыли перед глазами. Меня разморило, и под горячими лучами солнца я задремал…
Из состояния дрёмы меня вывел вороний гвалт в сосняке на противоположном берегу озера. Да такой внезапный и громкий, будто вороны себе президента выбирали. Затем одна крикунья полетела через озеро в мою сторону. Дав крутой вираж над водой (рыбку поймать хотела?), уселась на кочку метрах в тридцати от меня, шею вытянула и что-то высматривает в воде. Но видели ли вы плавающую ворону?.. Ведь эта бестия плюхнулась в воду! В один момент коллективное карканье умолкло, и все 33 товарки на противоположном берегу враз вытянули шеи, наблюдая за происходящим. Ворона же стилем брасс крыльями шлёп-шлёп, как старинный пароход – плицами, так, что только брызги летели, проплыла-прошлёпала метров двадцать и, подцепив клювом снулого чебака, таким же способом вернулась к кочке. Сообразительная птица. Налицо зоологический прогресс!
Жаль, никакой аппаратуры со мной не было, чтобы заснять это забавное происшествие. Тем временем, пообедав чебаком, – вон и чешуйки на носу блестят, – мокрая ворона, с трудом оторвавшись от кочки, низко полетела над водой. Сделав посадку на нижний сук сосны и не рассчитав силу инерции (это я так думаю), кувыркнулась с него и шмякнулась о землю. Я отчётливо слышал шлепок, и «ха-ха-ха» – откликнулось эхо на мой восторг. А стая с карканьем снялась и улетела.
Так и не поймав ни одного хвоста, но полный впечатлений, отправился в обратный путь.
Иллюстрация i.pinimg.com