Окончание. Начало в номере №24
Но обряд требовалось провести, что и было сделано. Провела посетительницу в комнатку, зажгла свечи, стоящие по краям стола, попросила ознакомиться со «Звездой Давида», нарисованной на стене. Спросила:
– Какая планета в данный момент для вас важна?
– Венера, – тихо ответила Наталья. – Вот уже несколько месяцев как будто стена встала между мной и мужем. Я хочу узнать, что будет дальше.
– Ты примешь любой результат гадания?
– Да! – дрожащим голосом выдавила из себя Наталья.
Надежда Николаевна начала задавать наводящие вопросы, сама что-то чертила, что-то соединяла на лежащей на столе гексаграмме и, наморщив нос, долго вглядывалась в мистические знаки. Сердце у Натальи билось быстро-быстро, ладони вспотели, она была на грани обморока.
– Ну что ж, – наконец промолвила гадалка, подошла к Наталье, так же долго вглядывалась ей в глаза и, наконец, вынесла вердикт: – Повода для сильного беспокойства я не вижу. Стена между вами есть, но сделана она из песка и скоро рассыплется. По схеме – свет на твоей стороне и никак не на стороне блондинистой разлучницы. Стена рухнет, и все придёт на круги своя.
Затем из небольшого сейфа, встроенного в стену, вынула оберег «Звезда Давида», форма которого восходила к XVII веку, подошла к Наталье:
– Съезди в районный центр, в церковь, освяти его и никому не показывай, чтобы под действием недоброго глаза оберег не потерял силу.
Это тоже был антураж, добавляющий ещё больше уважения манипуляциям Надежды Николаевны. Наталья вдруг почувствовала облегчение, исчез сердечный спазм, сердце билось легко и спокойно. Вынула из кармана кофты стопку купюр, перетянутых аптечной резинкой, положила их на серебряное блюдечко, специально для этого предназначенное, поклонилась низко и прикрыла за собой дверь.
Часть II
Несколько месяцев назад, засидевшись у приятеля за бутылкой водки с разговорами о политике, Иван Филиппович шёл в темноту ночи слегка навеселе. Изредка лаяли собаки, небо было затянуто тучами, ни луны, ни звёзд. Улица вся давно спала, и только в окне Ляльки горел яркий свет. Вообще-то её звали Ольгой, но это строгое имя никак не подходило весёлой разбитной девице. Сквозь неплотно закрытую штору была видна часть комнаты. Лялька, обнажённая по пояс, стояла у зеркала и сушила полотенцем волосы. Вцепившись руками в штакетник, Иван видел, как Лялька поднимала над головой руки, поводила плечами, выгибала спину. Боже, какая молодая стать, какая красота! Чувствуя, как в ушах молотком застучала кровь, Иван Филиппович неожиданно для себя толкнул калитку и быстрым шагом пошёл к двери. Костяшками двух пальцев негромко стукнул в дверь, которая в то же мгновение распахнулась. Лялька стояла на расстоянии вытянутой руки, засмеялась: «И ты, Брут?», показывая ослепительно белые зубы. Однажды в совхоз приехала из района проверяющая по заготовкам кормов и, увидев на улице Ивана Филипповича, воскликнула: «Какой брутальный мужчина!» Односельчане, не очень-то понимающие значение слова «брутальный», приклеили ему второе имя – Брут.
Проснувшись поутру в своей постели с тяжёлой головой и с чувством вины перед женой, но без раскаянья, вспоминал ночь: «Ах ты, чертовка!» Вот так и началась эта любовная, вернее сказать, греховная связь.
Подошёл сенокос, эту пору он не очень-то любил: жара, а ты машешь вилами. Лёжа после работы на кровати в вагончике, он дождался, пока из разных углов не раздался храп сенокосчиков, неслышно вышел, отогнал подальше свой старенький мотоцикл и поехал в село.
По пути остановился у реки, достал из рюкзака мыло и мочалку. Река неторопливо несла свои воды, качая луну и звёзды. Фыркая, помылся, поплавал, чувствуя необыкновенную энергию, сел на каменистый бережок. При свете луны разглядывал своё крупное тело, сильные руки, усмехнулся: «Есть ещё порох в пороховнице!»
Оправдывая себя, размышлял, что мужики по природе своей полигамны. И правило, что муж должен быть верен всю жизнь своей жене, абсолютно неправильное. Да его, собственно, никто и не соблюдает. Этот закон придумали люди, а матушка природа-то сильнее. «Если каждый день есть вкусный борщ, – думал Иван, – то в конце концов он всё-таки надоедает и хочется попробовать харчо, ну или щи».
Поехал дальше в предвкушении встречи с Лялькой. Заглушил мотоцикл, не доезжая до её дома, и крадущейся походкой зашагал. Остановился за деревом, напротив окна. Опять всё село спало, и только окно Ляльки было освещено, шторы приоткрыты и видно было, как она вытанцовывает, кружится полуголая у зеркала.
Но что это? Возле штакетника стояла мужская фигура и жадно вглядывалась в окно. Иван Филиппович узнал Павлуху, недавно вернувшегося из армии. Павлуха, как однажды Иван Филиппович, забежал в ограду, стукнул в дверь, дверь открылась, раздался призывный смех Ляльки. Темнота.
Долгое время стоял у дерева Иван Филиппович, в бешеной ярости сжимая кулаки и глядя на Лялькино окно. Затем выругался: «Стерва!» Плюнул и, уже не прячась, пошёл к мотоциклу. На высокой скорости подъехал к Лялькиному дому, направив свет на окно, громко посигналил и рванул обратно на сенокос.
Доехал до того места, где только что был, сел на те же камешки. Болели локти, помаши-ка вилами целый день. Заныло колено, да оно уже лет 10 болит. Сидел, бормотал: «Ишь ты, котяра, распустил усы-то! Нет, брат, шалишь! Всяк сверчок знай свой шесток!» Его Наталья-то в молодости была покрасивше этой вертихвостки. И не открывала дверь каждому желающему. Назначение женщины – охранять семейный очаг, иначе весь мир превратится в Содом и Гоморру! Хорошо ещё, что его Наталья ни о чём не догадывается и по селу нет никаких о нём сплетен. Хотя людей, о которых бы говорили только хорошее, не существует. Каждый человек неоднозначен. С одной стороны он вроде бы хорош, с другой стороны – не очень, с третьей – ну очень, очень хорош, с четвёртой – дрянь!
А вообще-то мы такие, какими нас считают собственные дети!
«Пора кончать эту канитель, тем более сложившиеся обстоятельства указывают на это», – так сам с собой разговаривал Иван Филиппович. Луна и звёзды покачивались на зеркальной глади реки в знак согласия.
Назавтра после гадания Наталья съездила в районный центр, освятила в церкви оберег. Приехала уставшая, затопила баньку, наскоро убралась с хозяйством. Помывшись в бане, долго сидела у окна, выключив свет. Затем легла, положив на сердце освященный оберег, и заснула. И снится ей сон, даже не сон, а явь почти сорокалетней давности. Какой-то деревенский праздник, они с Иваном только начали встречаться. Яркое освещение, громко играет музыка, в середине зала лихо отплясывает Иван, и все ему аплодируют и восхищённо глядят на него. А он ни на кого не смотрит, только на неё, на свою Натали! Наталья проснулась в счастливых слезах, в комнате полумрак, лунные блики на полу, а Иван до сих пор пляшет, стучит каблуками. «Боже мой, да это же в дверь кто-то стучится». Надев халат, быстро подошла к двери:
– Кто там?
– Свои! – раздался родной голос.
– Ваня, что случилось, почему ты так поздно?
– По тебе соскучился, – целуя Наталью, шептал Иван Филиппович, – звёздочка моя ясная, цветочек мой, подружка моя верная. Ни на кого тебя не променяю!
Как давно он не говорил ей таких слов. И она чувствовала, что слова эти идут от сердца.
«Вы только посмотрите, какая у ней силища-то, у Надежды Николаевны! Начертила свою гексаграмму, поразмыслила, даже цвет волос разлучницы увидела, затем заглянула мне в глаза, как в душу, и выдала результат. И всё получилось, как она нагадала. И стена из песка рассыпалась, и Иван снова мой и телом, и душой!» – радостно думала Наталья. Ей нисколько не было жаль денег, что она оставила на серебряном блюдечке у гадалки. Деньги – голуби, улетят и опять прилетят!
Лидия ЕЛИНА, г. Новосибирск