Под бугром у реки остановились цыгане. В те времена, а было это в 50-х или того раньше, – привычное дело. Зимой в Забайкалье на босу ногу особо не покочуешь, и осенью кибитки прибивало к дальним и тёплым берегам. А к лету с перелётными птицами они возвращались, и поляна наводнялась шатрами, телегами.
Наверное, ржали лошади, было шумно, нарядно. Как в кино. Яркие темноглазые женщины, чумазые весёлые ребятишки…
Впрочем, рассказать об этом уже и некому. И не потому, что не дожили, – современники цыганских кочёвок в деревне есть, много. Но незваных гостей сторонились и детям наказывали чуть не в подполе прятаться, дверей не открывать.
Так пугали, что однажды зашла цыганка в дом воды попросить, а девчушка (сейчас-то ей 60) заревела: «Нате. Только не крадите нас, пожалуйста».
«Тьфу!» – разозлилась женщина, взметнула юбками и ушла.
Что до кражи детей, то всё вышло наоборот. Одним летом в селе остался цыганский мальчонка. То ли болел он, то ли у матери было много голодных ртов, а на широкой улице, куда цыгане любили захаживать, жила бездетная пара…
Укоренился дичок. Красивые ребята на привитой ветке растут.
Недалеко от наших мест на крыльце оставили новорождённую девочку, хозяева удочерили малютку и вырастили замечательного человека – учителем стала Надя-цыганочка…
* * *
А в семье у нас сохранилась такая история.
Будто прабабка моя, тоже вполне себе снаружи цыганистая (даже трубку курила), славилась стряпнёй и рукоделием. Вязала и шила роскошные лоскутные покрывала, половики. Атласными лоскутами перевиты мои детские о ней воспоминания.
Дом уцелел. В давно остывшей печи угадывается заложенное отверстие для трубы двухведёрного самовара; его начиняли углями из топки и раздували, наверное, сапогом. Семья была большая – восемь детей, какие уж там чайники.
И вот в этой печи пекла красавица пироги и торты. На холодной веранде взбивала венчиком сливки. А на Пасху выходил из кирпичной деревенской «духовки» кулич. Необычный, высокий. Потому что придумала она в качестве формы сворачивать кусок ватмана. За несколько месяцев припасала сухофрукты, и получалось невиданное чудо. Вкусное, пышное.
А какие пекла пироги из дичины (дикого мяса)… Откусив, надо было положить внутрь ложечку горячего топлёного масла.
Это младшая невестка помнит – спасибо ей.
* * *
Так вот слухи о талантах Антониды Демьяновны дошли до цыган. Сшить (или починить) шатёр они её попросили.
А в благодарность цыганка вылечила маленькую дочь. Она, трёхлетняя, сама не ходила. Возможно, и легенда это, но жуткая и красивая. Вынула цыганка длинную иглу и проткнула девочке ногу. Вытекла чёрная кровь, и ребёнок встал на ножки. (Болезнь вернулась, но через много лет, когда Тамара Александровна уже была молодой и замужней женщиной, муж на руках носил её по всем врачам, включая ГДР, но, видно, цыган среди дипломированных докторов не было…)
Тогда же, забирая готовый шатёр, цыганка сказала прабабке, что скоро она потеряет другую дочь, через десять лет – сына, ещё через десять – мужа.
«Иди по добру», – отмахнулась та, заперла ворота. Наверно, перекрестилась.
* * *
Но всё сбылось.
Сначала, спасая подружку, утонула в реке маленькая белокурая Рита. А подружку спасла, и в деревенской школе появилась дружина имени Риты Сластиной…
Весной 1984 года на лесоповале погиб молодой красавец Борис. На взлёте погиб, два сына-близнеца оставил на земле, достойными людьми выросли они, поднялись высокими сплетёнными деревцами. Правда, далеко-далеко от малой родины.
В 1994 году, осенью, сбылось последнее предсказание цыганки. Тихо и легко – наклонился ботинок натянуть – ушёл дед Саша.
Давно и самой прабабушки нет. И не расцветают яркими шатрами поляны – прежние цыгане перекочевали в старое кино…
Вот такая история…
Что вспомните – пишите.
Елена Сластина,
Дзен-канал «Тёплая журналистика»
Фото с сайта zelengarden.ru
Спасибо, Елена. Всем рекомендую почитать повесть “Золотая чаша” и роман “Романи Черген” забайкальской писательницы Ольги Павловны Ивановой.