Продолжение. Начало в номере 32
В дверь ванной стучат:
– Илья, чего так долго? Звуки я слышу какие-то странные. Ругаешься с кем-то по телефону? Или это тебе так премию выписывают?
– Нет. Всё нормально. Это в животе урчало у меня. Сейчас выйду, руки вытру, – отвечаю я.
– Ты чего так рано поднялся? – спрашивает жена.
– Да вот, полукровка растявкался с утра пораньше. Разбудил меня. Мне показалось, что пёс что-то хочет нам сказать.
– А я знаю.
Я приоткрыл рот.
– Ты знаешь, что он говорит?
– Он тебе почти на человеческом уже объясняет, чтобы ты не шумел и семью не будил. Ты ему ещё карандаш с бумагой передай. Он же умный, почти японской породы. Он тебе и письмо нарисует иероглифами.
– Остришь?
– Нет, ну правда. Ты же подкармливаешь его. Может, он «спасибо» хочет сказать. А по-нашенски у него не получается. Вот и мучается совестью, бедняга.
–Ты лучше завтрак приготовь. Мы с сыном договорились всё съесть и ещё добавки попросить.
Из своей спальни выходит заспанный ребёнок, потирая глаза. Я беру его на руки:
– Привет, богатырь! Как спал?
– Хорошо, па.
– Давай сегодня вместе покормим Такешу. Там у нас лапки куриные варёные лежат в холодильнике. Устроим ему сегодня культурный завтрак на тарелочке с голубой каёмочкой. Хорошо?
– Ага.
Маша из кухни кричит:
– Вам что на завтрак приготовить?
– Гренки и какао! – крикнули мы в один голос.
3. Первая проба
После завтрака мы пошли с сыном к холодильнику. Достали кастрюльку с лапками, взяли с собой небольшую тарелочку и вышли из дома. Уложили лапки на тарелочку, просунули это угощение сквозь забор и поставили на землю.
– Сынок, позови Такешу и посмотри, как он примется за любимое занятие.
Петя приблизился вплотную к сетке.
– Таки, Таки, иди сюда. Иди ко мне. Я тебе кое-что принёс! Таки, Таки!
Пёс вынырнул из-за угла. Он сытно зевнул и поднял морду. Тут же обнюхал свой второй завтрак и начал грызть лапки. Мы присели на корточки и стали смотреть.
– Видишь? Никаких уговоров. Стабильно перемалывает угощение. Ещё и тарелку вылижет. А ты?
– Пап, это же собака. Они всегда голодные.
– Сынок, а как ты думаешь, если мы отдадим ему твои недоеденные обеды, он их съест?
– Да.
– И мороженое твоё съест?
Взгляд сына погрустнел и губки опустились книзу.
– Да.
А я подумал: «Кажется, с мороженым я переборщил».
– Ладно, мороженое твоё мы ему не отдадим. А тебе не кажется, что Такеша на своём собачьем языке, когда гавкает, что-то хочет нам сказать?
– Кажется. Пап, пойдём домой. Сейчас мультики начнутся.
И только мы поднялись и направились к двери, как неожиданно услышали громкое и ритмичное гавканье, как щёлканье клавиш старой печатной машинки: «Гав, гав, гав-гав-гав, гав, гав-гав».
Я моментально включил диктофон.
– Сынок, мы сейчас запишем его голос и дома расшифруем.
– Как это?
– Увидишь.
«Да, – подумал я, – недолго это было тайной. Может, это и к лучшему».
Из окна кухни высунулась жена:
– Вы домой собираетесь или усыновить пса задумали?
– Мы уже идём.
Вид у нас с сыном был таинственный. Зашли в спальню и начали внимательно прослушивать запись. Сердце моё учащённо заколотилось, словно я придумал машину времени и готовился к её испытанию. У Пети тоже глаза блестели. И он всё приговаривал:
– Папа, давай быстрее начнём расшифровывать. Вдруг он что-то важное нам сообщил! Пап, а вдруг мы и вправду научимся понимать язык животных и птиц.
– Подожди, сынок, с птицами-то. Здесь хотя бы с одним псом разобраться.
Я приоткрыл дверь:
– Маша, нас не зови и не отвлекай. У нас важная работа.
– А обедать то вы будете?
Мы без ответа закрыли дверь. И работа наша началась. Сначала я перекинул всё записанное на компьютер. Нужно было пронумеровать аудиозаписи, расчертить на листе таблицу, куда вписывать полученные буквы, на отдельном листе перерисовать всю азбуку Морзе и начать прослушивать записи. Время летело быстро. Маша нас не отвлекала, занимаясь готовкой воскресных блюд. Через несколько часов она постучала к нам:
– Вы обедать собираетесь, пинкертоны? А то всё остынет.
– Да, мы уже скоро…
В результате нашей работы нарисовалась груда букв, слогов и нелепых созвучий, готовых выкарабкаться из таблицы крохотными существами, спрыгнуть на пол и разбежаться в разные стороны. Много чего было переправлено и перечёркнуто, но понятных слов и предложений так не получилось.
– Ничего, сынок, это только начало. А ты как хотел? Вот так вот сразу и разгадать собачью морзянку? Нет, брат, это научная работа. И у нас всё получится. А после обеда нас ждёт двойная порция мороженого.
Я пытался поднять сыну настроение, видя его угасающее любопытство.
После обеда все разбрелись по своим делам. А у меня не выходили из головы мысли о том, что так бросать дело нельзя. Нужно пойти на хитрость, придумать что-то оригинальное, чтобы получились слова. И я начал составлять предложения, которые, якобы, пёс хочет сказать мальчику. Самым простейшим было: «Надо всё кушать до конца» и «Спасибо за угощение!». Пересчитав все гласные и согласные буквы, составив из них в разных комбинациях слоги и, словно из кирпичиков, выстроив из них слова, я понял, что не так уж это и просто. А если использовать реверсное прослушивание аудио, и это обратное звучание перевести в буквы и слоги, которые тут же перевернуть или вывернуть как-нибудь шиворот-навыворот, то, может быть, что-то и склеится? Голова шла кругом от этих гуттаперчевых упражнений со звуками и буквами. Нужно было обязательно убедить сына в том, что именно так придётся, пройдя через все эти выкрутасы, расшифровывать собачий язык.
День в заботах прошёл быстро. Вечерним городским гулом укутались деревья и дома. Все улеглись спать. Только я лежал с открытыми глазами, уставившись в ночные блики на потолке.
– Ты чего не спишь? – буркнула, поворачиваясь на бок, жена.
– Думаю.
– Смотри, ночью не загавкай. И не вертись, а то с кровати упадёшь и хвостом не успеешь зацепиться.
– Очень смешно.
4. Сон
Город придавила душная ночь. В душе зародилась тревога, переходящая в тяжёлый сон. Мне снилось, что сижу я за длинным массивным столом, на котором стоят два высоких канделябра медного блеска. В каждом вставлены по несколько огромных свечей, тлеющих слабыми огоньками. От этой тусклости стол кажется огромным и мрачным. Передо мной на столе лежит лист бумаги. Он похож на клочок, вырванный из альбома для рисования. Лист прижат стеклянной чернильницей, а в руке моей зажато длинное гусиное перо, заточенное у основания. На мне тесный военный мундир с короткими рукавами и медными пуговицами, а на голове солдатская железная каска, надвинутая до бровей и давящая на уши. Я всматриваюсь в сидящих за столом существ и узнаю в них собак, лохматой стаей бродящих по нашему посёлку в поисках еды. Одеты они в тёмно-серые пиджаки, из-под которых выглядывают белые воротнички и рукава. Псы прилизаны и сосредоточены. Их всего двенадцать.
Продолжение в следующем номере.