Наталья Пушкарёва (Саломатова), село Новый Олов
Продолжение. Начало в №№ 37–38
Наталька своим детским умишком пытается понять, как красота переходит в работу, как лебеди становятся рабочими лошадками. Понять и объяснить не может, но чувствует и знает, что так быть не должно… А вечерами перед сном рисует в своём умишке другую судьбу своим лебедям. Обходит стороной грязную чёрную работу. Сани разрастаются в её кудрявой головушке, они покрыты коврами, и сидят в них Дед Мороз со Снегурочкой, причём Дед Мороз разительно похож на Илью Савельича, их соседа, а Снегурочка – Лариска дяди Костина, потому что она самая красивая девчонка в их селе.
А то вообще на санях сидят красивые девушки в кокошниках, а на плечах у них раскинулись большие красивые шали, где по чёрному полю горят красные цветы. Девушки смеются, поют песни, и убаюканная этими картинками Наталькина душа примиряется с миром и засыпает.
Сегодня Сашка начал свою работу с дальнего угла своего двора, не успел напакостить Натальке. Ну, вот дворы вычистили, вывезли на картофельный огород. Успели поздороваться с дядей Ильёй Савельичем, соседом. Он подправлял сено на своём зароде. «Чё, ребятишки, управились с уборкой? Однако снег пойдёт с обеда. Чё-то оттеплело…»
Сашка крикнул Натальке: «Мама зовёт обедать». В дом заходили тихо-тихо, перед крыльцом в сенях обмели веником-голиком валенки, похлопали друг друга по спинам, груди, бокам, руками сбивали сенные былки. Сашка опять не выдержал, съехидничал: «Скажу маме из-за платка». «А я, а я…» – и Наталька замолчала: чем же ей сразить этого «супостата-цыгана» – так иногда называет Сашку баба Павлуша. «А я скажу, как ты Валерке Штыреву папиросы папкины давал, вот!»
Сашкино худенькое лицо напряглось, потом он неожиданно выдал: «Не говори, не говори. А я тебе книжку библиотечную дам почитать, провойну». Натальку это несколько озадачивает: «А я читать ещё не умею!» И тут Сашка опять понесло: «Вот ты у нас дура, тебя в 1-й класс не возьмут. Вон Галька Шмякина все буквы знает и по-татарски считать до 10 умеет. Её дедушка Нефтяк научил». «Я тоже научусь», – бормочет Наталька.
И тут Сашка убивает сестру напрочь: «А у Гальки волосы длиннее, чем у тебя!» «Ну и не буду играть с твоей Галькой», – почти уже шепчет себе под нос разобиженная сестра. Сашка ошарашенно смотрит на сестру: «А чё она моя-то? Ты – моя, ты же наша – мамина и папкина».
В сени выглядывает мама: «Вас долго ждать? Давайте быстрей. Да не шумите: Андрейка уснул». Дети бесшумно заходят в дом, придерживая спинами дверь, чтобы не стукнула, не хлопнула. В передней комнате в зыбке спит их маленький браток, их проказник и забава. Он не любит спать в кроватке, обожает до сих пор свою зыбку.
Сегодня на обед картошка-толчёнка. Растолчена на молоке и сливочном масле, а заправлена солёным зелёным полевым чесноком.
Этот чеснок в их степных местах растёт по суходольных местам, по рёлкам. Некоторые рёлки поросли чесноком так сочно и густо, что издалека отличаются цветом от других мест – они зелёные с голубоватым отливом. Мама собирает этот чеснок рюкзаками, берёт с собой на «заготовку силоса» (опять слова «Сашки-цыгана») Натальку. Иногда с ними идёт или едет отец и прихватывают Сашку.
Но Сашке эта «заготовка силоса» не интересна, скучна. Сначала он рвёт чеснок, потом начинает гонять птиц, валяться по траве, задирая ноги выше головы, раскидывает земляные бугорки крутороев (кротов), потом его одного начинают жалить пауты. В конце концов все его представления заканчиваются тем, что мама в сердцах ему говорит: «Иди- ка ты домой, помоги тётушкам, они скажут чё сделать».
Довольный собой и собственной жизнью Сашка отправляется в село, домой. Дома пусто, и он исполняет наказ матери: идёт к тётушкам, жалуется на тяжкий труд в полевых условиях, паутов, как мама якобы его ругала… Все тётки жалеют бедного Сашеньку, дают ему 15–20 копеек на покупку леденцов-петушков. И Сашка отправляется в магазин, по дороге высвистывает своих закадычных друзей Вовку Рыжего и Юрика Башурова, и, минуя дом родной, вся компания отправляется на речку или того дальше – на велосипедах на Кирпичное озеро, купаться.
Мать же с Наталькой, принеся чеснок домой, на другой день с утра в прохладной летней кухне сначала перебирают стопы дикороса, удаляя из него траву. Слаживают чеснок стопками по всем правилам: корешковая часть к корешковой, стебель к стеблю – получаются аккуратные пучки-венички. И опять Наталька живёт в своём мире фантазий и грёз: вот этот пучок – хвостик жеребёнка, маленький и тонкий, вот этот – большой лошади, толстый, рука еле держит. А вот это дивные растения, что растут в жарких странах (на картинке видела), а вот папоротник, что зацветает аленьким цветком и его должен привести купец своей дочке в подарок. Такой диафильм Наталька видела, когда через фильмоскоп смотрели с дяди Костиными девчонками зимой ещё «плёнки» – так они все называют диафильмы. А слова под картинками читают старшие сёстры Таня или Лариса.
Затем мама сама остро-остро точит два или три ножа, кладёт на стол деревянную разделочную доску, что выстрогали или папка, или дедушка Петруха, и начинает резать чеснок. Кухня наполняется едким острым запахом. Ссыпает горки изрезанного чеснока в металлический тазик, посыпает солью и перетирает, мнёт руками до появления зелёного сока. Наталька из тазика ложкой, а порой и руками перекладывает зелёную пахучую массу в стеклянные банки. Банки эти ёмкостью и три, и два, и один литр (есть и того мельче) плотно утрамбовывает опять же где ложкой, а где рукой, и отправляет в сторону.
Мама отвлекается от резки, берёт прочные капроновые крышки, с силой натягивает их на горлышко банок, закрывает. Всё. Приправа готова. Ешь хоть сейчас, хоть зимой. В холоде чеснок не портится годами.
Вот и сегодня картошка с таким чесноком. Хлеб чёрный, вернее, серый. Белый хлеб для крестьянской семьи дорог – 44 копейки булка. Поэтому в семье Соломиных покупают серый хлеб: он дешевле, 28 копеек ему цена. Чай с молоком, а можно и просто молоко холодное, потому что стоит банка с молоком на полу под лавочкой в кути, так называют у них в селе кухню. Наталька и Сашка любят холодное молоко.
После обеда мать садится спиной к печке и начинает вязать то ли варежки, то ли носки. Дети, пошептавшись, одеваются и идут играть на улицу. На улице идёт снег, даже не идёт, а начинается пурга, потому что снег сухой, колкий. Поддувает порывами ветер, и тогда снег летит в лицо, за шиворот, колет лицо резко, зло. Идти в такую погоду на горку совсем не хочется. Сашка говорит: «Пойдём в садчик, я научу тебя залазить на тополь».
Идти в палисадник через дровяник, а потом вокруг дома по овощному огороду не хочется. В огороде снегу много: провалишься между гряд, и вытащить ногу тяжело, в валенки набьётся, насыплется снег. Поэтому решено лезть через забор около ворот. Дети по очереди становятся на фундамент дома, залазят на забор, балансируют на досках, и Сашка – ловко, а Наталька – не очень, прыгают в палисадник.
Продолжение следует…