В своё время казаки сыграли выдающуюся роль в защите рубежей России, участвовали практически во всех военных кампаниях. Государству было выгодно такое иррегулярное войско: казна не тратила на него ни копейки. Казаки целиком и полностью содержали себя сами. А бремя это, надо сказать, было далеко не из лёгких.
По воспоминаниям Таисии Татауровой, казачки Цасучеевского караула, её отец Кузьма Калгин, снарядив на службу трёх сыновей, вконец разорился. А ему ещё следовало подготовить приданое для четырёх дочерей. И чтобы свести концы с концами, Кузьма ходил на солончаковые озёра, где выпаривал на продажу соль. Носил он её в мешках за плечами, отчего гимнастёрка истлевала, а спина покрывалась язвами. Не имело значения даже то, что младший сын Кузьмы Георгий Калгин являлся полным Георгиевским кавалером и был ещё награждён медалью «За храбрость» 4-й степени.
В начале XVIII века конные казаки Читинской слободы получали оклад денег, хлеб, рожь, овёс, соль, а некоторые «за хлебное жалование служили с пашни». В 60-е годы того же столетия казаки жаловались в канцелярию нерчинского горного начальства на то, что их притесняет и обирает местная власть. «Дача тово жалования хоть и была, но половину тамошние бывшие воевода Кондратов с подьячими и прочие приказные служители брали себе во взяток», отчего казаки «пришли в крайнее убожество и нищету».
Драматическое положение забайкальских казаков стало понятным, когда однажды попал мне в руки свод материалов «Забайкалье» Н.И. Разумова, изданный в Санкт-Петербурге в 1899 году.
Незавидным выглядело материальное положение местного казачьего населения. Каждый парень, достигнув семнадцати лет, с 1 января облагался казёнными и станичными сборами, а также нёс все денежные и натуральные повинности. В возрасте до 20 лет он находился в так называемом приготовительном разряде. Отбыв все учебные войсковые сборы, с 19 лет в течение года освобождался от них. Но вместе с тем обязан был позаботиться о будущем обмундировании и снаряжении, которое обыкновенно заводил в течение первых двух лет, находясь в подготовительном разряде. К началу последнего (третьего) года молодой казак обязан был иметь всю экипировку, причём часть необходимых вещей следовало заводить домашним образом. А предметы воинского снаряжения новых образцов (патронташи, ремни поясные, портупеи, темляки) приобретались из запаса Войскового хозяйственного правления в Чите.
Конечно, казака обязывали внести требующуюся сумму денег заранее в станичное правление. Шашки образца 1881 года он покупал в окружных артиллерийских складах по казённой стоимости. Строевую лошадь, соответствующую требованиям, которые определялись особыми правилами, казак по возможности заводил с первого же года зачисления его в приготовительный разряд и к началу третьего года представлял её на смотр атаману отдела при его проезде по станицам.
На двадцатом году (обыкновенно в мае) молодёжь, идущую на службу, осматривала особая комиссия, следившая за полнотой и исправностью их обмундирования и снаряжения и отмечавшая годность или негодность к службе каждого казака.
В ноябре атаман отдела предписывал станичному правлению, сколько казаков из числа осмотренных следовало определить на службу в будущем году. Станичный сход составлял приговор о том, кого зачислить «нижепредельными», то есть непризывными. В этот разряд попадали единственные сыновья при отце, имевшем возраст более 55 лет, или единственные работники («кормильцы») в семье.
В Чите проходило распределение казаков по месту службы – в Забайкальскую область, Уссурийский край или на Амур. Снова вёлся осмотр вещей и снаряжения и, в случае неудовлетворительности чего-либо, через атамана отдела со станичного общества требовали деньги на замену забракованных у призывника предметов. Всё повторялось по прибытии на место службы.
Таким образом, прежде чем быть зачисленным в войско, молодой казак подвергался многочисленным осмотрам. И в результате некоторые вещи из его первоначального обзаведения браковались, вызывая излишние траты и увеличивая тяжесть выхода на службу. Чтобы избежать браковок, в семьях сразу старались заводить то, что получше, а это, понятно, увеличивало расходы.
В случае назначения в артиллерийскую часть казак обязан был в течение нескольких месяцев переделать форму, что, естественно, вело к новым тратам.
Так называемые нижепредельные и сверхкомплектные на действительную службу не призывались, но на двадцать первом году жизни обязывались иметь полное обмундирование и вооружение, подвергались тем же осмотрам и тогда же с марта или апреля до сентября отбывали учение.
Следует сказать, что хотя положение и предусматривало, чтобы родители не оставались без рабочей мужской силы, но в действительности нередко можно было встретить семью, единственный работник которой уходил на военную службу. Объясняется это тем, что расчёт делался на основании списков, где целая группа лиц считалась одной семьёй, тогда как в действительности давно распалась на несколько. Семейный раздел происходил только с позволения военного начальства, но казаки обходили такое разрешение.
На службе в строю казаки находились до четырёх лет, однако срок этот продлевался до полугода, если служилый попадал на Амур или в Уссурийский край (шесть месяцев уходило на дорогу).
По возвращении с действительной службы, то есть в возрасте от 25 до 33 лет, казаки переходили в льготный разряд. Эти лица обязаны были ежегодно являться на осмотр в комиссию и иметь всё обмундирование и снаряжение полностью. С 33-летнего возраста до 38 лет казаки переходили в разряд запасных. На смотр являлись с лошадью, седлом и имели при себе форменную шинель. Затем получали отставку.
Из этого описания видно, что расходы на экипировку получались довольно значительными почти в течение 13 лет (до отставки). Конечно, требования, предъявляемые к амуниции льготных казаков, были слабее, но и они должны были иметь всё «налицо и в должной исправности».
По правилам о надзоре за снаряжением «каждый казак, записанный в возрастной реестр, обязан во время состояния в приготовительном разряде, при содействии семьи, завести указанные предметы обмундирования и снаряжения». Этот экипировочный расклад весьма интересен. Казаки обязаны были завести: папаху, фуражку, два чехла на неё, два двубортных мундира, теплушку, двое шаровар суконных, кушак с бантом, рубаху полотняную, шинель серого сукна, галстук суконный, башлык, белых перчаток две пары и две пары сапог, три рубахи, по стольку же подштанников и портянок холщёвых, пару суконных или шерстяных чулок, два полотенца, набрюшник, седло с прибором (арчак, подушка, трок седельный, два тебенька), по два путища и стремени, две пары приструг, две подпруги, потник, потниковую крышку, две перемётные сумы, девять торочин (вьючных ремней), четыре кожаных петли (мочки) и одну кожаную петлю (вешалку), уздечку с чумбуром, подперсье (нагрудник) и пахвы (подхвостник), попону, трок попонный, сакв для сахара, крупы, соли, чая и овса (5), мешков для швейных и оружейных принадлежностей – два, сетку для сена, конскую торбу, щётку для лошади, скребницу, щёток разных – три, аркан, треног, прикол (коновязный кол), нагайку, недоуздок, скашевки, четыре подковы, портупею, темляк, поясной ремень, патронташ с носильным ремнём, шашку и лошадь.
Такой вот «гардероб», а ещё седока и казённую винтовку с комплектом патронов приходилось возить бедной коняге. Впрочем, значительная вещевая часть находилась в обозе.
В среднем обмундирование и вооружение вместе со стоимостью лошади обходилось на каждого казака в западном Забайкалье в 172 рубля 52 копейки, в восточном – 207,21 руб. Эту разницу можно объяснить сравнительной дороговизной на востоке края материалов, рабочих рук и переплатой за доставку вещей казённой заготовки. Как обмундирование, так и снаряжение казаки частью брали из хозяйства натурой или создавали личным трудом.
Кроме трат на обязательные предметы экипировки, казак среднего достатка расходовал, по самому скромному расчёту, ещё до 18 рублей 58 копеек на необязательные, но необходимые вещи. Это шуба или полушубок, шапка, ичиги либо унты, рукавицы, шаровары, зеркало, мыло, нож, ножницы, гребень, шило, иголки, нитки, дратва, вакса и запасная кокарда.
Надо принять в расчёт и то, что очень многие казаки помимо казённого седла запасались своим. Дело в том, что Войсковое хозяйственное правление выписывало сёдла из Саратова от подрядчика Малышева или покупало их у местных купцов. По свидетельству казаков, эти сёдла оказывались непрочными и неудобными для езды. Местные были менее красивы, но более практичны для здешних лошадей. Вот пример. Во время турецкой кампании сводный дивизион Забайкальского казачьего войска в 1878 году ходил в Семипалатинскую область в урочище Катон-Карга, где стоял на китайской границе. Несмотря на домашние сёдла, лошади дошли сюда без повреждений. Но как только сёдла местного (забайкальского) производства заменили на полученные начальством по заказу, животные начали стирать себе спины до крови.
И наконец, ко всем затратам, за самым редким исключением, молодому казаку семья давала деньги на мелкие расходы. Даже самый бедный уносил из дому не менее пяти рублей, средний по достатку – десять или двенадцать, а богатый – и до 25. Несколько иной расклад расходов показан на 1902 г., но в принципе различие это незначительное.
В течение четырёх лет на действительной службе казак ежегодно получал от казны «ремонтное пособие» и жалованье (в общей сумме около 100 рублей). На эти деньги он должен был заводить новое и ремонтировать старое обмундирование, чтобы всегда быть исправно и чисто одетым. В действительности же этой суммы для указанной цели не хватало, и казаки пополняли её деньгами, присылаемыми из дому или от частных заработков.
По возвращении домой со службы казак приносил с собой всё обмундирование, конское снаряжение, приводил и лошадь. Льготный казак за всё время на ремонт одежды затрачивал от 5 до 20 рублей.
Служба на Амуре считалась более тяжёлой, чем в Забайкалье, так как там при работах не разрешали носить частную одежду, как в Чите. Кроме того, на Амуре чаще проводились манёвры, и казаки более долгое время жили в лагерях. Со службы в Забайкалье казак приходил домой с конём, который вполне был годен для работы. Но возвращающиеся с Амура своих лошадей обязаны были продавать тамошним крестьянам и, по обстоятельствам, вполовину дешевле. Между тем, в родных местах казаку приходилось снова заводить строевого коня, как того требовало положение.
Из каких же источников покрывались затраты на обмундирование, снаряжение и вооружение? Самые бедные, признанные обществом несостоятельными, запродавались в работники к богатым казакам. Те же, которые могли собственными силами справиться с тяжестью расходов, покрывали их продажей своего имущества (главным образом скота) и усиленными заработками. К примеру, казак Кондуевского посёлка Цаган-Олуевской станицы Акшинского округа на обмундирование, снаряжение и вооружение сына, выходившего на службу к 1 января 1898 года, получил деньги из следующих источников: «продана им единственная корова с боровчаном за 30 р.; два раза старший сын работал на железной дороге и в течение 2-х месяцев с лошадью заработал 60 р.; 15-летний сын был отдан на годичный срок в работники за 60 рублей, и от хозяина получено 44 р. 19 к., которые и пошли на покупку материалов; кроме того, казак купил в долг лошадь за 50 р. и седло за 25 р. (на уплату не имеет средств и предполагает продать скот)».
Другой казак той же станицы Абагактуевского посёлка начал снаряжать своего сына за два года. Для этого он продал двух коров и двух баранов, 300 копён сена, работал помесячно. В течение двух лет продал рыбы на 100 рублей и поставил сто копён сена за червонец. На снаряжение сына израсходовал 153 рубля 33 копейки. Казак Манкечурской станицы Нерчинско-Заводского округа для выхода сына на службу продал трёх коров, кобылицу, хлеба на 40 рублей и ещё зарабатывал на дровах.
Впрочем, не только эти тяготы одолевали забайкальских, в целом-то не очень преуспевающих казаков. Так, кроме них, нигде в России казаки не состояли в числе податных сословий. А забайкальские платили подушную подать. Уже в 1851 году на ЗКВ были возложены следующие земские повинности: содержание в исправности дорог, мостов, гатей и переправ на войсковых землях; почтовая гоньба; снабжение подводами и отвод квартир проходящим командам; препровождение арестантов. Со всех пеших казаков (считая и детей мужского пола) собирали деньги по раскладке на содержание бригадных и батальонных управлений; кроме того, за их счёт исправлялось казённое оружие. В первый же год образования пешего войска трёхрублёвый сбор с каждой мужской души, не исключая малолеток, выразился недобором 12 тысяч 116 рублей 96 копеек.
В начале прошлого века забайкальские казаки ежегодно платили подушные подати и губернский земский сбор, натурой отбывалась дорожная повинность по исправлению почтовых, просёлочных, колесных и вьючных трактов и дорожных сооружений. Подводная повинность заключалась в выставлении телег с упряжкой для проходящих по территории 3КВ воинских частей, под арестантов, также в содержании междворных лошадей для поездки чинов полиции, следователей, мировых судей, станичных властей…
Чувствительную повинность несли казаки на содержание станичного самоуправления и для иных общественных нужд. Неспособные к службе, но годные к работе казаки делали взнос для неимущих, которые отправлялись на службу. К натуральным повинностям относились также отвод квартир, содержание карантинов, служба сторожами при общественных учреждениях. И это тоже влетало казакам в копеечку. За населением копились недоимки. В 1903 году по ЗКВ они составили 850 тысяч рублей. Генерал Маслаковец пришёл к заключению, что обязательства, лежащие на войске, превышали его платёжную правоспособность.
Как же распределялась земля в Забайкальской области? В 1896 году «частная собственность государя императора» на территории Забайкалья составляла 30 миллионов десятин. Кабинетских земель было столь много, что царский двор оказался не в состоянии использовать их по назначению. И многие пашенные и сенокосные угодья «захватило» население. В августе 1872 года горный начальник Нерчинских заводов просил губернатора Восточной Сибири запретить казакам Горбиченской станицы заготавливать для себя сено на левой стороне реки Горбицы, ибо «луга на оной находящиеся составляют неотъемлемую собственность Кабинета его императорского величества». А министр двора граф Воронцов-Дашков 19 мая 1896 года докладывал царю, что «если бы было признано необходимым самовольно захваченные земли возвратить обратно в ведомство Кабинета, то возвращение таких земель от казаков, крестьян и инородцев могло повести к сопротивлению и волнению в населении».
Вероятно, земель Кабинету всё-таки «не хватало». В 1900 году министр императорского двора составил отчёт для самодержца. В нём говорилось, что в 1897 году между Кабинетом и министерством государственных имуществ возникло разномыслие относительно прав собственности на всю юго-западную часть округа. В результате по высочайшему повелению комитет министров разрешил вопрос «в благоприятном для Кабинета» (то бишь для самого царя) смысле. 6 декабря 1899 года (по старому стилю) весь Читинский район был передан в полное и исключительное распоряжение Кабинета. В собственности Романовых дополнительно оказалась площадь земельно-лесных угодий пространством до 7 миллионов 647 тысяч десятин. Неудивительно, что казаки вскоре стали самовольно рубить «царский» лес.
В 1900 году в Забайкалье случился неурожай. В июле казаков призвали на действительную службу (в Китае разрасталось восстание ихэтуаней, боксёрское). Семьи казаков оказались без работников. Сено не заготовили, хлеб остался на корню. Родственники служилых вынуждены были занимать деньги из войскового и станичного капитала, чтобы закупить хлеб, который по высоким ценам привозили из Западной Сибири. Общее благосостояние уменьшилось настолько, что на 100 душ населения в 1899 году приходилось 416 голов разного скота, а в 1901 году только 380. Хлебные запасы в экономических магазинах за двенадцать лет (с 1895 по 1907 годы) сократились более чем в пять раз, недоимочность увеличилась в четыре с лишним раза.
То, что казаки были недовольны своим положением, отмечала местная пресса. Так, газета «Азиатская Русь» от 16 декабря 1905 года сообщала читателям: «Нам жалуются, что казаки Титовской станицы выдворили кабинетских чинов со своих угодий и отбирают от Кабинета леса и земли, нарушают право частной собственности».
Заметно ухудшилось материальное положение забайкальских казаков в 1915 году, и в первую очередь средних и бедных хозяйств. Если крепкие подворья увеличили запашку земель на 45,2%, то в средних и бедных она уменьшилась соответственно на 39,7% и 43,5%. Зажиточные хозяйства расширили свои посевы за счёт бедноты, что явилось результатом мобилизации «часто последнего работника».
Неудивительно, что через пару лет забайкальские казаки отказались от своей сословности.
Юрий Нестеренко, краевед, член Союза журналистов России, г. Чита