К 150-летию со дня рождения исследователя и путешественника, офицера и гуманиста, этнографа и писателя В.К. Арсеньева
«В.К. Арсеньев как первый дальневосточный эколог» – под таким названием на страницах «Земли» публикуется лекция приморского журналиста и писателя Василия Авченко. Изначально лекция была прочитана перед дальневосточными журналистами на природоохранном семинаре экологической журналистики «Живая тайга – 2022» 31 июля. Печатается в сокращении.
Первый
Как мы все знаем, в этом году в начале сентября исполняется 150 лет со дня рождения Владимира Клавдиевича Арсеньева, учёного, путешественника, прозаика. Его фигура для Дальнего Востока справедливо считается культовой, но её значение, конечно, далеко не локально. Дело в том, что времена Леонардо да Винчи и времена Михайло Ломоносова давно прошли, и уже к началу XX века в науке давным-давно воцарилась узкая специализация. То есть один учёный мог всю жизнь изучать, допустим, левую половинку одной гусеницы, а правую половинку – другой учёный. И в общем-то, этого хватает на всю жизнь.
Арсеньев был исключением из правил в том смысле, что он брался за всё сразу, занимался всеми науками сразу – геологией, орнитологией, ихтиологией… Этот список можно продолжать очень долго. Но главными своими направлениями он считал этнографию и археологию. И это притом, что Арсеньев, собственно, не имел профильного образования, высшего образования не имел вообще. Всё его образование заключалось в двух годах, проведённых в юнкерском пехотном училище, – то есть это был военный человек, офицер, – а дальше самообразование: книги, переписка с учёными и так далее.
Хочу сказать, что Арсеньев, при всех его других заслугах и талантах, может быть по праву назван первым дальневосточным экологом. Слово «экология» тогда уже было, но оно не имело широкого хождения. Более того, Арсеньев должен быть признан в качестве основателя дальневосточной экологической школы. Просто потому что до него ничем подобным никто не занимался.
С пером и винтовкой
Он был не только теоретиком, но и практиком – работал за столом с пером в руке и ходил по тайге с винтовкой, возглавляя отряд солдат. В его случае теория и практика плавно перетекали одна в другую.
Для тех, кто забыл, напоминаю, что он – петербургский, приехал в Приморье в возрасте 28 лет по собственной просьбе. Ему было неинтересно служить в Польше, а было интересно служить где-нибудь на Дальнем Востоке, где остались не очень исследованные территории, и где было чем заняться. И в 1900 году он переводится во Владивосток. Причём ему повезло – командир полка относился к нему лояльно и дал полную свободу – бери солдат, ходи по горам, по сопкам, по тайге. В общем, Арсеньев этим с удовольствием занялся.
Первая печатная работа Арсеньева, известная нам, датирована 1906 годом и называется «Отчёт о деятельности Владивостокского общества любителей охоты». По сути дела, в этой работе Арсеньев закладывает основы той дисциплины, которую мы сегодня называем «охотоведение» – он ставит вопрос о необходимости скорейшего принятия так называемого охотничьего закона. Тогда ничего подобного не существовало, и человек мог брать винтовку, ходить по тайге, стрелять во всё живое, и ничего ему за это не было. Не нужны были ни лицензии, ни разрешения.
Тайга была изобильная, и казалось, что, сколько бы ни наколотили оленей или соболя и ни выловили красной рыбы, тайга не оскудеет, «тайга ещё нарожает».
Такое было отношение.
Несбывшийся прогноз
А Арсеньев уже тогда говорил: нет, так делать нельзя, нужно ограничивать вырубку леса, ограничивать охоту, рыбалку и так далее. И его отчёт 1906 года читается с удивительным интересом и сегодня.
Например, он описывает, что на острове Рикорда, где водились косули, авианосец высаживает отряд матросов и офицеров. Они вылезают на берег, посылают подальше сторожа – старика-корейца, и начинают отстреливать косуль. А на острове Аскольд такую же самую браконьерскую команду из военнослужащих высадила одна из первых русских подводных лодок.
И Арсеньев на всё это смотрел с большой горечью.
Есть такое понятие – «алармизм», когда человек говорит, что всё пропало, мы все умрём, и скоро наступит апокалипсис. Арсеньев занимался именно алармистскими прогнозами.
Процитирую, что он пишет в этой работе: «Недалеко то время, когда соболь совершенно исчезнет с лица земли… На Камчатке для этого животного устроено два заказника, не мешало бы подумать об этом в Уссурийском крае, пока не поздно… В истёкшем XIX столетии человеком уничтожено 16 видов различных живых существ. Безошибочно можно сказать, что в ХХ веке будут истреблены: кит, слон, лев, страус, и у нас на Дальнем Востоке – тигр, барс, лось, изюбр, пятнистый олень, коза, соболь, бобр, морской котик, фазан, рябчик, тетерев, дрофы, глухарь и др. В Японии почти уже уничтожены все звери и птицы, во Франции же около 25 лет за неимением другой дичи охотятся лишь на жаворонков и кроликов. Неужели и наш край со столь богатой фауной ожидает та же участь! Неужели и здесь с ружьём в руках придётся довольствоваться одними воробьями!»
Слава богу, что этот прогноз не сбылся, но не сбылся он в большой степени благодаря усилиям Владимира Арсеньева, который не только говорил, но и предпринимал усилия по созданию системы особо охраняемых природных территорий.
Не стреляй – худо, грех
Мы знаем Арсеньева главным образом благодаря его книгам «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», которые написаны по результатам двух больших экспедиций 1906 и 1907 годов. Именно в первой экспедиции Арсеньев познакомился с Дерсу Узала, настоящее имя которого было Дэрчу Оджал. Был он нанайцем, их тогда называли гольдами.
Надо сказать, что эта встреча развила экологическое мышление Арсеньева, потому что развитым экологическим сознанием обладал Дерсу, и Арсеньев в нём увидел идеал. Поскольку, чего греха таить, солдаты – молодые парни с винтовками – часто стреляли в летящую птицу или животное от скуки, а Дерсу их всегда останавливал. Например, бежит стадо оленей, а отряд уже перегружен, продовольствия хватает, и Дерсу не стреляет, хотя мог бы. Ещё пример: когда у моря один из арсеньевских солдат, казак Мурзин, начал целиться в сивуча (крупнейший представитель семейства ушастых тюленей, единственный современный вид рода сивучей. Также известен как северный морской лев Стеллера. – Прим. ред.), Дерсу его остановил со словами: «Напрасно стреляй – худо, грех».
И Арсеньев пишет: «Какая правильная и простая мысль! Почему же европейцы часто злоупотребляют оружием и убивают животных просто так, ради выстрела, ради забавы?» Ещё цитата: «Я понял, что к охране природы, к разумному пользованию её дарами этот дикарь стоял ближе, чем многие европейцы, имеющие претензию на звание людей образованных и культурных».
Безусловно, вот это понимание ответственности за всё, что происходит вокруг, понимание того, что человек – тоже часть этого мира, Арсеньев воспринял и от Дерсу, и от других проводников из числа так называемых инородцев, как тогда называли коренные малочисленные народы. И в течение всей остальной жизни у него это понимание развивалось и крепло.
Карательные экспедиции
Нужно сказать о том, что в Арсеньеве природоохранник был неотделим от государственника. Если почитать такие его работы, как «Китайцы в Уссурийском крае», то мы видим его очень резкие высказывания против китайцев и японцев, в том числе и потому, что они совершенно недопустимым образом хищнически относились к природе. С чем-то подобным мы столкнулись в 90-е годы, когда в Китай пошли разные дериваты – части тигра, медведя, струя кабарги, женьшень, панты и всё такое.
Тем же самым китайцы занимались и в начале XX века, и Арсеньев относился к этому очень жёстко. Он писал так: «У себя на родине китайцы уничтожили всё живое, у них остались только вороны, собаки и крысы. Богатый зверем и лесами Приамурский край ожидает такая же участь, если своевременно не будут приняты меры».
Поэтому с 1911 по 1915 годы Арсеньев организовал и провёл несколько специальных экспедиций, которые нужно прямо назвать карательными. Он с отрядом вооружённых людей ходил по тайге, находил китайцев, которые занимались тем или иным браконьерством, уничтожал или конфисковывал орудия лова, фанзы как притоны хунхузов и браконьеров сжигал, а китайцев арестовывал и доставлял в некие пункты на побережье, после чего их выдворяли на родину. В то же время Арсеньев не упускал возможности собирать археологический, этнографический и ботанический материал. То есть, по своему обыкновению, занимался всем сразу. Военная, научная, экологическая деятельность были для него неразрывны.
Надо сказать, ему было всё равно, как называется власть в стране, при любом режиме он занимался одним и тем же – старался пресечь беспредел и сделать так, чтобы присутствие российского государства, как бы оно ни называлось в данный исторический момент, на этой территории было сильным, адекватным и действенным.
Тайга – храм
Из армии Арсеньев уволился между двумя революциями 1917 года – Февральской и Октябрьской и с тех пор ни в какой войне не участвовал.
Представьте эти смутные времена, когда непонятно, какая власть, какая граница, что будет дальше с этой территорией… А Арсеньев занимался тем же самым – говорил, что надо прекратить промысел млекопитающих на островах Охотского моря, что надо организовать заповедник или заказник.
В конце 1918 года Арсеньев, переехав из Хабаровска во Владивосток, получил должность младшего инспектора рыболовства Управления рыбными и морскими звериными промыслами на Дальнем Востоке. Здесь он проработал несколько лет, занимая различные посты.
В 20-е годы написал десятки разных бумаг, в которых обосновывал создание тех или иных особо охраняемых природных территорий. Что-то получалось, что-то не получалось, но именно он стоял у истоков целого ряда ООПТ, которые действуют и сегодня.
Последние годы, судя по письмам, Арсеньев провёл в состоянии глубочайшей депрессии. Тому было много причин. Цитата: «Я больше ни с кем не буду вести разговоры на общефилософские темы и с представителями интеллигенции общаться больше не буду, а сосредоточусь на обработке своих экспедиционных материалов и написании научных трудов». Ещё цитата: «Мечтаю закончить труды и уйти совсем, уйти к Дерсу». (Дерсу Узала был убит неизвестным под Хабаровском в районе станции Корфовская.)
И эти депрессивные настроения в последние годы у Арсеньева превалируют, несмотря на то, что в прямом смысле слова он не был одинок – у него были жена, дочка. Но внутренне он был очень одиноким человеком. И, конечно, он был разочарован в современной цивилизации, в том направлении, куда она пошла, – города, техника. И мне кажется, что одна из причин критического и неприязненного отношения Арсеньева к цивилизации состоит именно в том отношении к природе, которое эта цивилизация показала. Когда он видел вырубки леса, уничтожение ценных зверей и смотрел на это не только своими глазами, но и глазами Дерсу и других своих проводников, это только добавляло скепсиса.
* * *
Он называл тайгу храмом и не мог видеть осквернения этого храма. Когда Арсеньев стоял у могилы своего убитого друга, товарища и учителя Дерсу, он вынес безжалостный вердикт: «Цивилизация родит преступников». Возможно, высказывание слишком радикальное, но я думаю, что у него были основания остановиться на такой формулировке, и следует внимательно прислушаться к этим его словам.
Год Владимира Арсеньева
Указом Президента Российской Федерации 2022 год объявлен Годом празднования 150-летия со дня рождения Владимира Клавдиевича Арсеньева. За 30 лет экспедиций он заполнил белые пятна на карте новых земель нашей страны, рассказал миру о населяющих эту территорию народах. На собранные им сведения до сих пор опираются этнографы, биологи, гидрографы, геологи, археологи и просто путешественники, открывающие для себя прекрасный край у восточных берегов России.
Итог:
- 12 крупных системных экспедиций, участники которых 20 раз пересекли хребет Сихотэ-Алинь;
- более 130 опубликованных научных исследований и работ;
- 120 переизданий книг «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» на 30 языках;
- в честь Арсеньева названы город, улицы, приток реки, сопка, вулкан, аэропорт, пароход, самолёт и музей.