Я всегда любил непогоду, но не мог понять природу этой своей любви. Кому-то подавай море на закате или яркий солнечный день на пляже, а мне нужна серая наволочь, летящая низко над деревьями, нужен мелкий моросящий дождь, нужен снег, тихо шуршащий по крыше.
Откровенно говоря, я до сих по не могу понять людей, которые любят загорать, ибо процесс этот выглядит исключительно нелепо. Люди приходят на пляж, намазываются кремом для загара и неподвижно лежат на полотенце или шезлонге под палящим солнцем. Сходят, искупаются в море (озере, реке) и опять лежат. Однажды мой друг позвал меня купаться на озеро Кенон, было это лет двадцать назад. Пришли на берег, искупались, затем с трудом нашли место среди великого множества отдыхающих и стали загорать. Минут через десять у меня стал плавиться мозг, нет, не от солнца, а от безделья. Уже тогда я сделал вывод, что самое бесполезное занятие на свете именно для меня – загорать с целью загореть. Нужен загар – скинь футболку во время работы на огороде. После моей майской традиционной пахоты друзья смотрят на меня и с завистью спрашивают, на каком море я отдыхал. Короче говоря, поговорим сегодня о наших привычках, о нашей сформировавшейся генетической памяти, зародившейся ещё в детстве.
* * *
С того момента, как мы осознали себя как личность, а происходит это примерно года в три, мы начинаем впитывать в себя всё хорошее и всё плохое, окружающее нас, формируя собственное мировоззрение. Спустя годы, сойдясь в замкнутом пространстве со своей второй половинкой, мы с удивлением открываем, что не все люди ведут себя так, как привык именно ты. Это не обязательно должна быть вторая половинка, это могут быть близкие друзья или родственники. Например, в моей семье с детства свято следили за культурой поведения за обеденным столом. Никто не швыркал чаем или супом, не копался в вазочке с конфетами (бери ту, что сверху) и не дай Бог не брал пищу руками. Тишина во время приёма пищи стояла гробовая. Приехали мы однажды в гости к дальним родственникам на берег моей любимой забайкальской реки Онон. Как водится, сели за общий стол и стали шумно отмечать встречу. Под словом «шумно» я подразумеваю исключительно принимающую сторону. Люди интеллигентные, они, тем не менее, ели так, что у меня кусок в горло не лез. Суп они высасывали из ложек с таким кошмарным звуком, что становилось дурно. Вокруг на столе валялись куски пищи, упавшей с вилок и ложек, а салат из капусты они ели руками… Когда мои дети подросли, я привил им культуру приёма пищи, ибо не потерпел бы каких-либо вольностей в этом вопросе.
* * *
Мой дом в посёлке Первомайском находился у самой границы леса. Летом мы строили с соседскими ребятишками шалаши под раскидистой берёзой, а зимой уходили на другую сторону сопки, где возводили снежные замки. В промежутке между этими двумя фундаментальными развлечениями детства мы прыгали по гаражам, с удовольствием играли на стройке, взрывали карбид, кидали в костёр шифер и патроны, которые неизвестно откуда брали. Так было и у других. Со временем у нашего поколения сформировалась некая генетическая память, которую невозможно уже перезаписать. Нам кажется, что только таким и должно быть истинное детство, а все эти телефоны и компьютеры стали паразитирующими. Мы видели другое детство, где родителям приходилось выживать в том жестоком мире девяностых, а мы зачастую были предоставлены сами себе. Сейчас совершенно другое время, но мы считаем, что взрывать карбид – это настоящее, а играть в компьютерную игру – ложное.
* * *
Любят ли современные дети читать? Естественно, любят, но не все. А тот, кто не любит, и не обязан этого делать. Многие из вас часто с ностальгией утверждают, что раньше мы были самой читающей нацией. По отношению к себе я могу такое сказать, ибо перечитал всё родительскую библиотеку, а это тысячи книг. А мой товарищ, к примеру, прочитал за первые семнадцать лет только одну книгу, и то потому, что я заставил, утверждая, что она интересная. Как сейчас помню, это была повесть «Последний из Могикан» Фенимора Купера. Стало быть, если судить по моему товарищу, то раньше вообще книги в руки не брали. Моя дочь, которой двенадцать лет, жизни не представляет без книг. Для неё лучший подарок – книга, да потолще. К примеру, триста страниц она может прочитать за вечер. Если судить по ней, то сейчас дети самые читающие, а если судить по некоторым её одноклассникам, – дети забыли, как вообще книга открывается. Мы привыкли к чему-то определённому и не вправе судить, что в какой-то семье всё по-другому. Хотя мне, к примеру, довольно тяжело находить общий язык с людьми, которые не читают вообще. Скучно становится и неинтересно, но при этом сами по себе они замечательнейшие люди.
* * *
Мой отец постоянно возился с машиной, и мой дед также любил различные механизмы, а мой брат вообще жить не может без железок. Я не такой фанат механики, но всё равно с удовольствием иду в гараж. Во многих семьях мужчины сами ремонтировали автомобили, потому как денег на станции технического обслуживания не было в те времена, да и станций таких практически не было. Поэтому мы не привыкли, если что-то происходит наоборот. Прочитал однажды в водительском чате сообщение от одного шофёра, мол, всем привет, заехал поменять масло на СТО, сейчас уже освобожусь. Поначалу для меня было дикостью, что люди не могут сами заменить масло, ведь для того, чтобы открутить снизу гайку и слить отработку, не нужно заканчивать университет, а потом понял: пусть люди делают, что хотят, раз им не жалко денег. Почему-то мы сразу кидаемся осуждать человека, хотя не имеем к его жизни никакого отношения.
* * *
Я уж молчу про дачу и иные приусадебные хозяйства. Все мои предки до четырнадцатого колена жили на земле и работали в полях, поэтому и меня сия участь не миновала. Проведя полжизни на огороде, я так и не полюбил это занятие, но воспринимал как крайнюю необходимость. Я даже решил своих дочерей с малых лет приучать к земле, уметь сажать и выращивать, дабы в будущем они могли себя прокормить. Однажды старшая мне сказала: «Пап, а зачем мне это? Я не хочу ездить на дачу!» Только тогда до меня дошло, что не нужно всем быть одинаковыми. Для чего ей знать науку о моркови и свёкле, когда она может заработать и купить всё это на рынке. Это же так очевидно! Это было настолько очевидно, что и у меня перегорел в голове какой-то транзистор, отвечающий за наследственную информацию. Мне также разонравилось приусадебное хозяйство, по крайней мере, ортодоксальная его часть. Теперь дача для меня – это возможность отдохнуть, пожарить шашлыки, сходить на рыбалку. В нашей семье морковь, свёкла, лук, чеснок, капуста и прочие культуры идут в пищу в минимальных количествах, настолько минимальных, что не стоит ради этого каждые выходные сломя голову лететь на дачу за сорок километров, дабы не прозевать полив. Я избавился от этой зависимости, появилось больше времени для дополнительных заработков, и теперь я всё могу купить, а не выращивать. К тому же, и я об этом писал, выяснилось, что держать дачу в городе – это роскошь, а не необходимость, ибо стоимость теплиц, продуктов, навоза и перегноя, бензина и прочего несоизмеримо выше стоимости овощей, которые можно купить на рынке. Святой и неприкасаемой для меня была и остаётся лишь картошка, потому как она самая востребованная, самая вкусная, идеальна под любое мясо, а ухода требует минимального. Я знаю о картофеле всё, поскольку распахиваю под этот овощ по двести огородов каждый май. Да вы и так это знаете. Наши представления о славном прошлом теперь идут в разрез с представлениями детей о современной жизни. Мы привыкли работать с понедельника по пятницу, а на выходные лететь на дачу. При этом стараемся приучить к этой бессмысленной гонке наших детей. Если ты любишь возиться в огороде удовольствия ради, а не ради выживания, то оставь детей своих в покое. Они нас уже не поймут, как мы сейчас не можем понять их вкусы и увлечения.
* * *
Кстати, об увлечениях. Мы сейчас в шоке от того, каких исполнителей слушают наши дети. Мол, песни бестолковые, бессмысленные и однотипные. При этом мы забыли, как наши родители воротили носы от групп нашей молодости. Вспомните «Продиджи», а ведь нам нравилась эта какофония когда-то, или группа «Сектор Газа», в словах которой уж точно нет ничего разумного, доброго и вечного. Мой товарищ по рыбалке пытается увлечь этим занятием своего старшего сына, которому скоро заканчивать школу. Он таскает подростка на дальние сплавы, прививает любовь к дикой природе, но у него совершенно это не получается. Сын смотрит на отца с таким видом, словно молит о пощаде. А папаша уверен, что тем самым растит настоящего мужика, ибо он решил, что спать у костра, питаться тушёнкой и неделями пропадать в тайге – это и значит быть настоящим мужиком. Мы пытаемся нашим детям дать то, что им вообще не нужно. Если ребёнок захочет рыбачить, он сам попросит об этом. К примеру, мой отец к рыбалке равнодушен совершенно, но я без неё жить не могу. Каждый придёт к этому сам и по своей воле. Мою знакомую её мать пыталась научить готовить, но она была совершенно равнодушна к кулинарии. Тем не менее, когда девушка переехала в другой город и поступила в университет, она открыла для себя любовь к кухне и сейчас удивляет всех вкуснейшими экзотичными блюдами.
* * *
Я люблю непогоду. Ветер сейчас за моим окном качает верхушку берёзы, а в стекло летят брызги проливного дождя. У всех в семье подавленное настроение, а мне хорошо. Пахнет дождём, сыростью, прошлогодними листьями и мокрым асфальтом. И это моя любовь, которую я никому насильно не буду прививать. У нас в Первомайском был железный карниз под окном, по которому очень громко стучал дождь. Я мигом подлетал к окну и часами смотрел на потоки воды на дороге, на лужи, на редких пешеходов, и мне было хорошо. Берегите себя!
Антон ДОЦЕНКО,
фото автора