От редакции:
Дорогие читатели! 19 октября 1990 года в Читинской области появилась крестьянская газета. Некогда подобное издание в наших краях существовало, и замечательный организатор, журналист, патриот Виктор Родионов возродил его, назвав коротко и ясно – «Земля». Сегодня мы запускаем юбилейную эстафету – серию интервью, воспоминаний, откликов, посвящённых 30-летию. Ждём писем, звонков с рассказами о том, какую роль сыграла в вашей жизни или жизни вашего села, города с виду скромная, чёрно-белая, но такая родная газета.
«Тогда время было такое – свобода! Возникли «Читинское обозрение», «Эффект», «Экстра». Помню, с Толкалиным «Вечорку» создавали в 98-м… Тиражи были сумасшедшие! Одним из первых эту волну творческой свободы почувствовал и подхватил Виктор Константинович Родионов. Мы были знакомы задолго до того…» – начинает разговор первый губернатор Забайкальского края, педагог, историк, организатор и главный редактор проекта «Энциклопедия Забайкалья»,автор и ведущий циклов радиопередач, издатель журнала «Хронограф» Равиль ГЕНИАТУЛИН. Чай на редакционной кухоньке стынет: не до него – столько воспоминаний…
Мы их – на рынок, а они: «В Каштак!»
– Родионова я знал лично ещё по партийным делам. 86-й или 87-й год. Времена горбачёвские, странные, я бы даже сказал, уже разрушительные. Есть хорошее выражение: «Не зная брода, не лезь в воду». Сунулись в воду, не зная конечной цели, поверили капиталистам, что всё будет хорошо. Получаем то, что получаем. Но не об этом сейчас.
Так вот, с Родионовым мы в первый раз встретились плотно, когда ему и мне поручили встретить делегацию. Небольшую – из трёх человек, но важную – впервые в Читу приехали журналисты из National Geographic. Женщина и двое мужчин. (Они тогда начинали изучать, что у нас здесь происходит.) Я тогда был зампредседателя горисполкома, Родионов – в обкоме партии, в отделе печати. И вот ему поручение по партийной линии, мне, и мы этих гостей все два дня в Чите опекали – рынки, город, Титовская сопка… Почему-то (понятно, почему) их интересовали Песчанка, Каштак – «свозите». То есть им хотелось туда, где воинские части поближе. Соответствующие органы нас перед тем, естественно, проинструктировали.
– Как себя с иноземными гостями вести?
– Не то чтобы. Как себя вести, что говорить и показывать, мы прекрасно знали: патриоты же. Но, видимо, информация была, что не просто журналисты пожаловали, отряд двойного назначения, скажем так.
За эти дни мы сблизились с Виктором Константиновичем. Отношения были самые добрые. Изредка созванивались. Потом меня жизнь вынесла в мэры, в 1991-м стал председателем горисполкома, а он в то время уже издавал газету. Я, к слову, тогда активнейшим образом поддержал «Читинское обозрение», в нынешнем году ему тоже исполнилось 30 лет. Тогда такой всплеск средств массовой информации был! И я считал, что это очень правильно. У людей была жажда информации (а больше её и взять-то было неоткуда). Тиражи были какими! «Земля» – до 44 тысяч экземпляров, у «Читинского обозрения» был очень приличный тираж, «Забайкальский рабочий» ещё держали. А какими тиражные цифры были у первых коммерческих газет – «Вашей рекламы», «Экстры», «Народной газеты»…
Кому-то эта свобода не пошла впрок (одни ведь творили, а кто-то и вытворял). На этой волне, почти штормовой, очень большим был риск скатиться в криминал, «чернуху». Виктор Константинович это очень хорошо понимал, и сила «Земли» в том, что она никогда в желтизну не сваливалась. А конструктивная критика – кто ж её против? Мы с Родионовым и спорили порой. Чего только не было.
А ещё как умный и поработавший в системе человек он понимал, каково на тот момент приходилось мне. Понимал, какая ответственность легла на первых руководителей, что с 1991-го я попал по полной программе в этот государственный передел…
Где-то мы пересекались иногда. Время от времени (уже как главе области) мне доброжелатели приносили вырезки: вот, мол, Родионов нас тут опять критикует. Ну, так было за что критиковать! А главное, его критика всегда была по делу. И конечно, не только этим объяснялся успех проекта «Крестьянская газета «Земля».
Секреты мастеров
– Однажды вы сказали: «Говорим «Земля», подразумеваем – «Виктор Родионов».
– Это было абсолютно так. Доверие к газете было колоссальным, и оно во многом объяснялось харизмой и личными качествами редактора. Сила Родионова заключалась в том, что он знал жизнь изнутри. Борзя, Даурия, люди, село. Всё это было настолько его, настолько искренне он переживал за судьбу каждого полустанка, старался помочь, чем мог, что не проникнуться уважением к этому было просто нельзя.
– То есть позиция Родионова-издателя была не «имиджевой» (вот я такой, весь против власти)? Как он писал в своих колонках, так и думал?
– Конечно. Кроме того, подготовка шикарная была. Он и сам ведь потом преподавал на кафедре будущим журналистам. Замечательный был педагог, опять же, во многом потому, что практик.
И у него всегда было своё мнение. Твёрдое, чёткое мнение. Он был патриот. Мы с ним обсуждали не раз, ещё в то время, в 90-е, что развал Советского Союза – самая большая трагедия. Это было общее мнение, но не всегда договаривалось, зачем мы такую великую страну разрушили? Были проблемы и там, не отрицаю (можем и об этом поговорить, если хотите, но чуть позже). Это настроение у нас с Родионовым тоже совпало.
Потом мы – областная администрация – как-то даже использовали «Землю»: какую-то важную для села информацию разместить, что-то ещё. Особенно активно сотрудничал с «Землёй» областной комитет сельского хозяйства и продовольствия, Николай Илларионович Гантимуров.
А приносили в кабинет мне её, повторюсь, регулярно. Не только отдельные товарищи, пропесоченные в газете. По партийной привычке обзор прессы я оставил традицией администрации. Это сейчас интернет. Раньше все газеты утром бух на стол! Красным фломастером там, сям обведено – помощники наотмечали (в основном критику). Георгий Дмитриевич Стуканов, глава секретариата, педант в этих делах, у него, по-моему, двое всего подчинённых было, но всё успевал. И вот он в 8 часов, даже раньше, на работе. Всё прочитает, пролистает и – мне. Ещё Михаил Евсеевич Вишняков был пресс-секретарём, тот ещё и литературную составляющую посмотрит. Что там говорить, мне повезло в этом плане.
Так что забайкальские газеты, их характер, содержание, я знал не понаслышке, практически всё читал.
– Читали, и только? Было такое, что пресса формировала повестку дня руководства области, профильных комитетов?
– Конечно, было. На острые темы мы, само собой, реагировали. Поручал разобраться (не с редакциями – с проблемой!). Хотя в тот период такое беззаконие творилось… Это же в советское время на каждую критику на газетных полосах, в радио- и телеэфире обязаны были реагировать, отчитываться, какую работу провели. Потом начался беспредел 90-х, когда никакой власти не было…
– Выходит, реакция на сигналы в прессе в 90-е была актом доброй воли с вашей стороны?
– Можно сказать, и так. Но ведь ваш брат журналист и нам помогал ориентироваться в смерче событий. Когда приносили газеты, я читал: вот здесь человеку нужно помочь, здесь в ситуации разобраться… Несколько раз звонил Виктору Константиновичу, в заметке же не всё напишешь, я просил: «Расскажи толком, подробнее, в чём там дело». Трактора разбирают и повезли в Китай, условно говоря. Откуда эту информацию было взять тогда, если не из таких вот народных газет? И он детально мне по телефону рассказывал.
Потом было «Чадо».
– В «Чадо» вряд ли критиковали власть! Читали и его?
– Виктор Родионов делился со мной мыслями по поводу создания детской газеты – нужна ли она, какой могла бы быть… Она нужна была тогда, нужна и сейчас. У меня до сих пор мечта и желание возродить «Чадо» как самостоятельное издание. Для детей из периодики у нас должно быть две вещи – газета и журнал. Исторический журнал. Мы пытались иногда издавать отдельные номера «Хронографа», но это так, любительство. А должно быть на хорошем профессиональном уровне. Исторический детский журнал необходим, прежде всего, педагогам, потому что зачастую им очень трудно объяснить детям, Крым наш или не наш, и почему; Сахалин наш или не наш, и почему… А тем более, не в обиду педагогическому сообществу будет сказано, уровень подготовки молодых учителей сегодня несколько снизился. Да и в целом уровень интеллектуальный, профессиональный в обществе упал. В гуманитарной сфере ещё как-то сохраняется, а в производстве…
В общем, по детской газете мы с Родионовым тоже совпали в ожиданиях. И её тоже потом мне приносили, показывали. И трагедию с Жанной мы все переживали (дочь Виктора Родионова, редактор «Чадо», основательница областной школы юных журналистов, вырастившая десятки будущих блестящих корреспондентов и редакторов краевых и российских СМИ, заведующих кафедр; погибла в 2003 году. – Прим. ред.).
И кафедра журналистики в 1996 году. Многие себя в грудь стучат: «Я создал». Но ведь и это тоже было с участием Родионова. Во-первых, он мгновенно согласился преподавать. Во-вторых, был в числе тех, кто меня убедил в необходимости подготовки таких специалистов для области. В разрешении на открытие каждой новой специальности обязательно должна была стоять подпись губернатора. Ко мне пришёл ректор пединститута Валерий Павлович Горлачёв: «Вот документы на сертификацию, вот мнения специалистов…» Начал называть фамилии: Секерин, Воронченко, Баринов, Тихомиров, Родионов. Все на слуху, люди серьёзные – понятно, подписываю, бумага уходит в Москву – разрешили.
Кстати, открытию новых специальностей, профессий тогда не препятствовали, практически на все наши обращения давалось добро. В то время образование выполняло больше социальную функцию, чем даже профессиональную подготовку. Чтобы занять молодёжь. Чтоб не бомбить пошли что-то куда-то, а учились. Потому мы тогда и наплодили вузов огромное количество, техникумов, колледжей. Это было очень нужно в тот момент. Необходимо!
Выходило даже забавно. Помню, как-то Валерий Павлович в очередной раз приносит письмо-обращение в министерство образования. Читаю: «Просим способствовать открытию специальности «Валеология». Я ему тихонько: «Валерий Павлович, я не против. Но вы хоть скажите, что это?» (Тогда не знал.) Подписал – открыли. Открывали всё подряд! И так было не только в пединституте, но и в техническом, и других.
Мы же все техникумы сохранили. ПТУ потеряли всего два. Потому что было понятно: выпускникам школ идти работать некуда – всё закрывалось, шаталось, разваливалось. В армию? Да. А после? Люди в военной форме боялись выйти на улицу, некоторые ходили в часть и из части в штатском. Таким было время.
Вспомнишь – вздрогнешь
– На пожелтевших (но только от времени!) страницах «Земли» оно хорошо отражено. Равиль Фаритович, новое поколение не знает, старшее, возможно, подзабыло. Сколько длился период анархии?
– Все 90-е. До Путина, можно сказать. Я это время называю эпохой неопределённости, оно, и правда, было абсолютно неопределённым. Оперативное управление на огромной территории исчезло. Зарплату бюджетникам платить было не с чего… До сих пор не люблю ходить мимо четвёртой школы: это была центральная площадка всех забастовочных дел. У них там большой зал, учителя соберутся, и я туда – «на ковёр» перед народом – раз в месяц ходил железно.
Какие только возможности мы ни находили – бартер, взаимозачёты… Жалею, что не сохранил на память: был такой вексель для взаимозачётов. Мне однажды принесли в буквальном смысле портянку, переворачиваю – на нём 48 печатей! Друг другу передают…
Поэтому когда начинают: «Вот Гениатулин КСК развалил, машзавод». Я думаю: «Как быстро всё забылось! Счастье, что в 90-е друг друга не перебили до конца».
Но в то же время у нас, первых руководителей, здесь, на территории, были сумасшедшие полномочия. Могли позволить себе такие вольницы, за которые сейчас, даже не знаю, что было бы. Закрыли бы мгновенно. Состав идёт, я: «Отцепить две бочки бензина!», потому что у нас скорая помощь не может к людям выехать – бензина нет. И ведь отцепляли. «Состав с углём заверните на ТЭЦ срочно! В детских садах температура чуть выше нуля».
Перебои с электроснабжением случались постоянно. В то время ни дизелей, ни черта не было. Есть даже хроника: штаб военного округа, я молоденький совсем (96-й, кажется, год) и, стыдно сказать, – почти матом: «Доложи сюда… Бегом… Если через 15 минут электричества не будет…»
С одной стороны, тяжелейшие времена, с другой – ностальгические. Ностальгия, конечно, по свободе. Экономической, творческой и т.д. Такого, как сейчас, количества надзорных органов не было. Шагами промерил. Кол забил. «Стадион стройте здесь» («Юность»). Высокогорье – в прямом смысле слова шагами промерил: так, 400 метров впишется. Камни положил: «Будет каток». Никаких тендеров, конкурсов. Правда, и финансирования не было, но, тем не менее, как-то находили способы, строили.
– С землёй (пашней, наделами и т.д.) приходилось подобные, нестандартные по сегодняшним временам, решения принимать?
– Время кардинальных решений с землёй было до меня. В этот отрезок – с 91-го примерно (время гайдаровских реформ) по 96–97-й – раздали паи. Даже как-то с Дмитрием Эдуардовичем Селютиным (экономист, кандидат экономических наук, политический деятель, известный по работе в администрации региона в 90-х годах и угольной сфере. – Прим. ред.) по этому поводу большую дискуссию имел. Он тогда как раз имуществом занимался, он и делил. «Земля», думаю, не хуже меня знает, какие последствия мы получили. До сих пор это очень сильно препятствует развитию бизнеса. По сей день разбираются!
Для примера. Обратился ко мне Нагель-старший (Константин Нагель – одна из крупнейших фигур в золотопромышленной и лесозаготовительной отраслях, создатель компании «Читинские ключи», отец Валерия Нагеля, директора племзавода «Комсомолец». – Прим. ред.). После того, как получилось построить керамический завод (его из Германии привезли), Константин Иванович загорелся открыть масштабную молочную ферму (у всех Нагелей, видимо, исторически так сложилось, тяга к сельскому хозяйству!). «Равиль Фаритович, я договорился! Так же, из Германии, возьмём всё оборудование, привезём, племенной скот. Но мне надо где-то под Читой, под Яблоновым хребтом землю». Хотел там цех поставить, скот держать, откормочные площадки построить…
Я, конечно, поддержал – вопросов нет. Но когда начали заниматься, мы же ничего не смогли решить только из-за того, что всё по паям было разделено! И был мораторий, гораздо позже, через много лет, усилиями законодательного собрания региона его с трудом сняли. А так, может, ещё одно блестящее сельскохозяйственное предприятие было бы.
Да мы тогда чего только не пробовали! Помню, комбайн «Полесье» собирали на машзаводе – пытались перевести на востребованное рынком производство…
Сельхозвопрос в СССР и России
– Интересно, «Земля» Родионова по разделу паёв какую позицию занимала? Землю – крестьянам?
– Виктор Константинович тоже был противником того, чтобы земля делилась таким вот слепым способом. Мы это обсуждали потом и согласились, что правильный подход такой: если человек может, условно говоря, сто гектаров поднять, если он этим делом живёт, так на, забери её бесплатно на 49 лет. Но! Подпиши договор, что столько-то зерна будешь поставлять, что у тебя всё это будет вспахано, столько-то рабочих мест. Что называется, социальный договор. А люди, которые хотят работать на забайкальской земле, к счастью, есть. Вы о них часто пишете в своей газете.
– Равиль Фаритович, вы обещали про страну Советов досказать. Уж там-то с землёй и производством на ней, кажется, никаких проблем не было?
– Земля не пустовала, это правда. Но отсюда же и вопрос: почему в нашей великой стране-житнице было унижение человека очередями и пустыми прилавками? Караул ведь был полный. Если бы хотя бы половина товарного рынка была, как сейчас, на улицы в 91-м никто не вышел бы. Товары-то были, но их же надо было добывать! Какие у меня с Михаилом Ивановичем Матафоновым (первый секретарь Читинского обкома КПСС (1973–1986 гг.), с 2004 года депутат Читинской областной думы, входил в состав фракции КПРФ. – Прим. ред.), которого мы все считали нашим учителем, баталии случались на заседаниях думы. «Вот вы всё развалили! Мы тут…»
Я однажды не выдержал. Встаю: «Михаил Иванович, я что-то не понимаю. 1980 год. У меня родился ребёнок. Зима. Мороз такой, что фонарей не видно. Я поднимаюсь в 6 утра. Иду на Селенгинскую в молочный магазин. Встаю в очередь (на улице пока). Захожу туда, мне вручают две бутылки сливок и три литра молока – лимит. Мать в субботу утром – в магазин. Опять очередь. Домой приходит часа через три-четыре – тощак (баранину) притащила по рубль десять. Цены смешные, но действительно тощак – кожа да кости. Злая, конечно (жёсткая женщина была, из Борзи же), и по вам, Михаил Иванович, тоже прошлась маленечко. Зато в газетах: «Четыре миллиона овец…», «Миллион тонн зерна…» Где товар-то? Почему мы стояли в очередях?»
Михаил Иванович тогда не нашёлся, что ответить. Но разговор имел продолжение (я потом в книжке об этом написал). Закончилось заседание. Стуканов из приёмной звонит: «Равиль Фаритович, Михал Иваныч хотел бы зайти». – «Какие проблемы – конечно, пусть заходит». Заходит, подошёл и по-отечески так: «Равиль… Ты не обижайся. Лучше меня твоё нынешнее положение никто не понимает». Я говорю: «Да не обижаюсь я. Но почему-то на эти вопросы никто толком ответить не может».
Потом я сделал на ГТРК радиопрограмму по сельскому хозяйству, где выступали Холмогоров, Шарапов, светлой памяти. Я им точно такой же вопрос: «Послушайте, великие, где всё было-то?» – «Не знаем…» – «Вот если бы вам тогда дали свободу торговли и т.д., мог бы аграрный комплекс страны наполнить рынок?» Тогда же всё изымали: это – многомиллионную армию кормить, это – в рабочую столовую по «красной линии», это – в Африку, это зерно – на спиртзавод (водку ведь исключительно из зерна гнали; если бы сейчас делали из зерна, на экспорт, наверное, не хватало бы…). И мои собеседники, покачав головами, сказали: «Если бы нам тогда дали возможность самостоятельно выбросить всё на рынок, в магазинах бы было, но в столовых могло не быть».
Так что эта проблема очень интересная. До сих пор толком никто не знает, почему так. Точка не поставлена.
– Если хотите, давайте продолжим разбираться вместе – с авторами и читателями «Земли»? Среди них много светил сельского хозяйства прошлого и настоящего.
– Почему бы и нет.
«Ваша сила – доверие читателя»
– Наверное, пора подводить некий итог нашему разговору. В радиопередаче «Тема дня» о месте газеты в жизни людей в 2015 году вы говорили, что «Земля» – явление уникальное. В чём всё-таки уникальность? Не только же в отсутствии «хайпа» и добрых отношениях с редактором…
– В народности. «Земля» всегда была – и я рад, что остаётся, – народной. Нет ни одной газеты, в которую приходило бы столько писем. Тем более писем рукописных. Иногда открываешь (а я открываю!) – там восемь-десять писем, и все такие интересные, и что важно, необработанные совсем, в «первозданном» виде. Прочёл – будто с человеком поговорил. В этом и фишка.
Сейчас как издатель исторического журнала, работая над радиопередачами, много занимаюсь архивами. Региональная пресса, «Земля» в том числе, письмами земляков, материалами журналистов вела летопись тридцатилетия новой России.
– Но чуть ли не все эти 30 лет говорилось, что формат газеты как печатного издания безнадёжно устарел и скоро исчезнет. Не согласны?
– Абсолютно. Даже формат детской газеты (казалось бы, куда уж моложе и современнее аудитория!) по-прежнему актуален. Развернуть газету, пахнущую типографской краской, – счастье, которое ценят очень многие. Скажем, белокрылка напала. В интернете, конечно, советов полно, но гораздо приятнее (и надёжнее!) довериться любимой газете и её авторам, среди которых и учёные есть. Имею в виду вас как передатчиков и хранителей опыта – опять же народного. И хотя жизнь, конечно, диктует необходимость осваивать новые рубежи и форматы, весть о кончине печатной прессы очень преждевременна.
– Что пожелали бы газете, её сегодняшнему рулевому, её читателю?
– Рулевому – сохранить линию и тон, заданный первым редактором. Коллективу – работать профессионально и с большой любовью к газетному делу. Тем, кто сейчас, может быть, обижается на вашу критику в высоких кабинетах, помнить, что газета не только даёт обратную связь с земляками, для которых мы все работали и работаем, но и, как я уже говорил, ведёт летопись времён. Какими запомнятся сегодняшние времена, а во многом – и какими они будут, зависит, в том числе, от журналистов.
Как учитель скажу: газета – это хорошее методическое пособие. Рекомендации, которые выдаёте, очень полезны.
– Про то, как выращивать огурцы?
– В том числе.
– Или про спусковой клапан, который позволяет землякам высказаться на страницах газеты и не ходить на площадь с плакатами?
– И об этом тоже. Опыт, знания, обратная связь, бесценные материалы очевидцев о настоящем и прошлом…
– Наверное, нашему читателю интересно, имеете ли вы сами отношение к земле, грядкам, белокрылке?
– Да вот собственно (показывает руки) к вам прямо с дачи.
С юбилеем, «Земля»!