Так заявила в начале 2000-х при защите дипломной работы в ЧитГУ будущий специалист по социальной работе, а теперь начальник отдела профобучения и профориентации Краевого центра занятости населения Забайкальского края, заслуженный наставник Забайкальского края Наталья АНОСОВА. Согласна ли она сегодня с этим утверждением?
Надо и хочу
– Наталья Юрьевна, чем занимается ваш отдел?
– Мы обучаем граждан, потерявших работу, а также уже второй год в рамках национального проекта «Демография» обучаем граждан предпенсионного возраста, женщин, находящихся в декрете, и незанятых женщин с детьми. Каждый ноябрь собираем данные – изучаем потребность работодателей по краю. Не желание работников, а потребность рынка труда, это не нужно путать.
– А желания и потребности совпадают?
– Конечно, наблюдается дисбаланс. Потребность на рынке труда одна, а люди не всегда готовы. Нужны рабочие профессии, причём сразу высококвалифицированные. В прошлом году был высокий спрос на строительные специальности, их в крае не хватало. В то же время многие хотят быть водителями, например, учиться на категорию В, хотя мы на неё не учим. Было много желающих выучиться на парикмахеров, на мастеров маникюра, освоить профессию специалиста по управлению персоналом, по 44-му федеральному закону, а это всё, к сожалению, не востребовано сегодня.
– А что востребовано, кроме строителей?
– Востребованы профессии медицинской отрасли: мы обучали санитаров, организовывали повышение квалификации среднего медицинского персонала; младших воспитателей обучали. Год на год не приходится, несколько лет назад в Чите был бум кондитерских, открывались маленькие цеха, был особый спрос на кондитеров. А в прошлом году, например, возник большой спрос на поваров. Приходили мужчины. Спрашиваешь: «А зачем это вам? Вы же всю жизнь проработали монтёром?» Отвечают: «На вахту. Друг позвал, поеду поваром». Да, у нас востребованы сезонные специальности, которые дают возможность уехать из региона, это машинисты больших самоходных машин – бульдозера, экскаватора, погрузчика, а также охранники, которых мы учим в очень большом количестве.
– А на офисных работников, людей с высшим образованием есть спрос? Или регион – край рабочей силы?
– Как это ни странно, в прошлом году мы столкнулись с ситуацией «сапожник без сапог», когда сами не могли себе в службу набрать специалистов. Готовы были взять любых и помочь переобучиться, но таких людей крайне сложно оказалось найти.
– Вы чувствуете процесс оттока из региона высококвалифицированных кадров, интеллектуального потенциала?
– Наверное, не в той мере, как его ощущают люди, работающие в соответствующих структурах и организациях, но чувствуем. Чувствуем, когда, например, к нам обращается работодатель, а мы понимаем, что предложить ему из тех, кто стоит на учёте, просто некого. Люди уезжают из Забайкалья. И специалисты нашего профиля уезжают в другие регионы. Это реалии.
Лягушка и молоко
– Многие путают профессии социального работника и специалиста по социальной работе. В чём разница?
– Социальный работник занимается, в первую очередь, оказанием социальной помощи нуждающимся людям, а специалист по социальной работе – это всё-таки отрасль экономики. Это вопросы рынка труда.
При этом нашей службой осуществляется и социальная адаптация, психологическая поддержка безработных граждан. Это достаточно востребованная услуга, потому что, например, уволенные по сокращению люди приходят очень обиженные, и переступить через себя такому человеку очень сложно. Человек не понимает, почему именно его сократили. Так и говорят: «Я много лет отработала, я столько ночей не спала, я по любому звонку руководства всё бросала и ехала, а меня сократили…» И с другими сравнивают: «Вот он ничего не делал, а работает». Эта обида остаётся, и очень долго остаётся, чаще всего у женщин. Помочь социализироваться, преодолеть психологический барьер, этот стресс от потери работы, – в этом и заключается наша поддержка.
– А все безработные готовы приступить к работе?
– Конечно, нет. Есть те, кто годами не работает, они уже в этом состоянии живут.
Если в первые три месяца человек не устроился на работу, он привыкает к этой ситуации. Ему всё труднее взглянуть на неё по-другому и попытаться найти работу. Сначала, как та лягушка в кувшине, он болтает лапками, взбивает молоко в масло, а потом привыкает, и тут уже нужно другие меры принимать. Есть пассивная политика занятости, а есть и активная, когда мы подталкиваем гражданина что-то изменить в жизни.
– Когда какая политика включается?
– Когда человек обращается в центр занятости, мы помогаем ему определиться с помощью профориентационных методик. Выделяются четыре профильные группы, к каждой из которых необходим свой подход.
Первая группа – это активные граждане. Они и без нас активны, сами ищут работу всеми способами, и таким гражданам мы можем предложить разве что ярмарки вакансий, как ещё одну возможность. Через три месяца определение профильной группы проходит снова. Бывает, что она подтверждается, бывает, что нет. Например, активный перешёл в мотивированного. Это гражданин, который готов работать, но устроиться не может, потому что у него такая профессия, которая не востребована на рынке труда, или есть какие-то возрастные проблемы для трудоустройства именно по своему направлению. Этим гражданам мы, в первую очередь, предлагаем переобучение, повышение квалификации. Третья группа – востребованные граждане. Они считают, что предложения работодателей или центра занятости их недостойны. У них завышенная самооценка. Тут необходимо проводить мероприятия социальной адаптации, психологической поддержки, только после этого давать направление на работу. И четвёртая группа – не готовые приступить к работе граждане. Это, как правило, длительно не работающие люди, уже потерявшие мотивацию, привыкшие к ситуации и менять в своей жизни ничего не желающие. Вот здесь нужно всё использовать: и ярмарки, и социальную адаптацию, и переобучение. У нас термин есть для таких случаев – «утомление услугами». И важно понять, что случилось с человеком, почему он не хочет работать. Или он в себе замкнулся, такое иногда происходит с людьми, имеющими группу инвалидности. Они ждут, когда им помогут, когда им дадут, а самим делать первые шаги им трудно.
Ковид и занятость
– Если говорить про уровень безработицы, существуют ли приливы-отливы?
– Конечно. Но до пандемии была обычная ситуация: сезонные «отливы», когда, например, закончился отопительный сезон, люди пополнили ряды безработных, сезон начался, они снова трудоустроены; вахтовики – это тоже прогнозируемая ситуация. Поэтому до коронавируса безработица в крае примерно стояла на одном уровне. В пандемию произошёл огромный скачок. Если на конец 2019-го – начало 2020-го в крае было 8 тысяч безработных, то к осени 2020 года их стало 39 тысяч. Здесь много факторов, но в меньшей степени мы связываем такой рост с сокращениями – их не так уж и много. В большей степени без дохода остались нелегально работающие граждане. Люди испугались, работников, получающих зарплаты в конвертах, просто выбросили на улицу, и они пошли к нам.
– А размер пособия повлиял, как считаете?
– Да, одной из мер правительства было увеличение размера пособия – как максимального, так и минимального; и ещё дистанционный приём документов. Путь признания безработным был облегчён до минимума. Подал заявление через портал «Работа в России», мы запросили у коллег из Пенсионного фонда и налоговой службы подтверждение стажа, факт трудоустройства – нетрудоустройства, и на одиннадцатый день гражданина признали безработным. Причём независимо от того, в каком регионе он проживает: если прописка Забайкальского края, значит, наш клиент. Временно была отменена обязательность справки о размере зарплаты, главное – количество отработанных календарных дней на момент обращения и дата увольнения. Все уволенные с 1 марта 2020 года попадали под категорию «пострадавшие от ковида». Так что всё это существенно повлияло и сыграло свою роль в увеличении числа безработных в регионе. К нам на учёт встали люди, которые по 20 лет из своего села не выезжали, а в ковид обратились по интернету и оформились безработными. Мы начали анализировать и отмечаем, что опять у безработицы женское лицо. До этого мужчины всё-таки превалировали у нас.
– Многие трудоустроены из категории «пострадавших от ковида»?
– Несмотря на обстоятельства, работа по профобучению у нас не прекратилась ни на день. Эта услуга была очень востребована, потому что у многих появилась возможность постоять, подумать, переобучиться, пусть и в дистанционном формате.
Было очень сложно. Сейчас поток безработных, стоящих на учёте, сокращается. Страна приходит в себя. Из граждан, признанных безработными, после окончания курсов переподготовки трудоустроено 48%. Это данные конца 2020 года. Два раза в месяц мы мониторим людей: устроился – нет, предлагаем прийти к нам, договариваемся с работодателями. Я хочу повториться: «в стол» обучаться не надо, надо оценивать ситуацию на рынке труда.
Я с тобой
– Вы стали одной из первых, кто удостоен нового для региона звания «Заслуженный наставник Забайкальского края». Какие эмоции на этот счёт?
– Если честно, мы от вас узнали (решение Законодательного собрания о присвоении звания Н.Ю. было принято в конце 2020 года, награда ещё не вручена. – Прим. авт.). Я учу безработных, что рынок труда – это такой же рынок, где с одной стороны – покупатель, с другой – продавец. Задача одного – купить качественное и подешевле, задача второго – продать подороже. А если мы говорим про рынок труда, у нас для продажи есть наш профессионализм, навыки, опыт. Но когда мои коллеги стали готовить документы для того, чтобы представить меня к награде, я вдруг поняла, что мы, наше поколение, не умели и не умеем себя презентовать. Мне было очень неудобно, когда возник вопрос о награде. Хвалить себя стыдно. Других научить проще. Но мне очень приятно, это очень позитивные эмоции!
– Тогда к вопросу научения. Какими качествами должен обладать наставник?
– Я считаю, что наставник – это человек, который что-то может, что-то умеет, который прожил определённую часть жизни и любит свою работу. Понимает, чем занимается и что хочет получить от своих коллег, от своего коллектива. Надо быть позитивным человеком и любить людей. Мне очень нравится фраза «Все люди хорошие, пока они не докажут обратного». (Смеётся.) Я люблю людей, правда, люблю. Так случилось, что и врагов-то у меня нет. Ещё важно уметь понимать и прощать. Но не все ошибки можно простить. Понять – можно, а простить – не все, к сожалению. Но это касается больше личной жизни, в работе простить можно всё. Ошибки, которые мои сотрудники совершают, это не фатальные ошибки. Конечно, всегда проще сделать самой, и я раньше так и делала. Это неправильно. Надо дать человеку возможность научиться. Я всегда говорю: «Я с тобой!». Я помогу, объясню, поддержу, но сделать ты должна сама, иначе смысла в научении никакого не будет. А он обязательно должен быть.