Накануне юбилейной даты – 80 лет со дня создания Забайкальского фронта – я подыскивала нужный материал в интернете и случайно увидела стихи, от которых мне уже было сложно оторваться. Захотелось больше узнать об авторе. И вот передо мной очерк Елизаветы Алексеевны Шапочка о своём отце, о его боевом пути, который тесно был связан с Забайкальским фронтом, с нашими бескрайними степями.
Служили два товарища – Евгений, Алексей…
– Папа, почему мы не живём в Монголии? Я бы на верблюде каталась…
Мы сидим в обнимку, папа уютно пахнет и рассказывает, о чём только ни спросишь, и часто читает стихи. Его любили мои друзья. Может быть, оттого, что он поступал так, как говорил: друзья моих детей – мои друзья.
Отцу повезло. Рождения 1922 года, он был на войне и остался живым. Летом 1941 года окончил учёбу в аэроклубе, хотел летать, но судьба распорядилась иначе. После призыва в армию 7 августа 1941 года был направлен в военное училище, после окончания которого служил в составе Забайкальского фронта, противостоящего Квантунской армии Японии.
В год двадцатипятилетия Победы к нам в Донбасс, где мы тогда жили, на удивленье всем соседям, приехал однополчанин отца Евгений Савейко с детьми и женой. Наш дом гудел. Пятеро детей, разговоры, возгласы: «А помнишь!» и вечерние чтения отцом собственных стихов. Это были стихи о военной молодости и службе в Монголии.
Сибиряк Евгений Савейко и парень из Донбасса Алексей Шапочка попали в одну учебную роту военного пехотного училища, эвакуированного из Вильнюса в город Сталинск (ныне Новокузнецк) в 1941 году. Курсанты учились воевать, вместе проводили свободное время, вместе в 1943–1945 годах вели дневники.
Когда подошло время выпуска, кубари вырезали из жести консервной банки. Шинели двадцатилетним лейтенантам сшили из тонкого темно-жёлтого сукна. Жестяные квадратики сами красили и прикрепляли к воротникам. О кубарях из банок мне стало известно из переписки с Евгением Адамовичем, который в мирное время жил в городе Ачинске Красноярского края. После кончины отца в августе 1999 года мне удалось воскресить оборвавшуюся переписку.
Братья навек
Из писем стали известны некоторые эпизоды армейской жизни, в том числе как решалась судьба молодых офицеров: перед строем на плацу зачитывали списки – кто на запад, а кто на восток. Евгений и Алексей попали на восток: «Нам оборудовали грузовые вагоны, где настелили доски, и мы поехали. Доехали до станции Дарасун Читинской области. Меня и Алексея опять вместе повели в штаб, где мы получили назначение в одну роту ПТР (противотанковых ружей). Мы стояли в составе 36-й армии Забайкальского фронта. Мне поручили командовать I взводом, а Алексею – II. Алексей и я проводили занятия со своими бойцами: учили их стрелять из пулемёта, из ружей по макетам танков, бросать гранату. Алексей всё рвался освобождать Украину. Два раза писал рапорт, но его не отпускали».
Три года испытывали дружбу суровое Забайкалье и неспокойный рубеж. Воинская часть, в которой служили друзья, стояла в непосредственной близости от Маньчжурской границы. В начале лета 1945 года друзья приняли стрелковые роты.
Дальнейшие события описаны в письме Евгения Савейко так: «Мы пересекли границу Монголии с Китаем, заняли боевую позицию и стали ждать приказа об объявлении войны. После приказа началась война. Кто не сдавался – тех расстреливали. Остальных отправляли в тыл. В Ачинске было много пленных японцев, которые строили гражданские объекты. Позже, когда разгромили японцев, нас отправили обратно в Чойбалсан, чтобы демобилизовать солдат из армии. <…> В Чойбалсане перед отъездом Алексея мы побратались. Взяли складник, сделали разрезы на руках, выпили немного из ран крови друг у друга и произнесли клятву быть братьями. Наша дружба, братство продолжалось в письмах. Он писал стихи, присылал их мне».
Дневник лейтенанта
Из армейского дневника Алексея Шапочки нам известно, каким было лето 1945 года, когда готовились к войне с Японией.
«06.07.45 г. В 6:00 меня вызвали на совещание».
«0З.07.45 г. Приготовиться к снятию, готовность 17:00. В 20:00 транспорт ушёл свои ходом».
«09.07.45 г. В 19:30 мы погрузились на студебеккеры и покинули Харанор».
«10.07.45 г. В 2:00 пересекли Монголию. Опять степь, но настроение малость повышенное. После обеда нас окатил град, я такого ещё не видел».
«12.07.45 г. Вечером стали на якорь. Настроение – скорее бы начало развязки. Натянули палатки».
«13.07.45 г. Солдаты отбивают, точат лопатки. Только и разговоров – быстрее б. Вкопались в землю. Мы с Женей играем на гитаре и толкуем о предстоящем. Мнение одно – сделать всё, что от нас потребуется».
«16.07.45 г. Приступили к занятиям. Я сел заполнить дневник, т.к. считаю, что в эти дни, назревающие важными событиями, неплохо кое-что записать, что представит в будущем некоторый интерес».
На этом записи обрываются.
9 августа 1945 года части Забайкальского фронта начали военные действия под проливными дождями летнего муссона, шли и ехали по труднопроходимой местности. На левом крыле Забайкальского фронта, где наступала 36-я армия, развернулись наиболее ожесточённые бои. Части передового эшелона стали форсировать Аргунь. После дождей все броды, отмеченные на карте, оказались непроходимыми, но боевую задачу выполнили и стремительно продвигались вперёд к Большому Хингану.
Молодость в шинели
На правом фланге Забайкальского фронта стрелковая рота лейтенанта Шапочки в составе 209-й дивизии штурмовала бескрайние просторы пустыни Гоби и Чахар. Всюду выжженная трава, безжизненные солончаки, а до ближайшей реки пятьсот километров. Делу помогли прибывшие с Восточного фронта эшелоны опытных бойцов и командиров. Лейтенант Шапочка отличился и был награждён медалью «За боевые заслуги» и благодарностью за успешное преодоление безводной пустыни без потерь людей, техники и лошадей. Операция против Квантунской армии шла настолько успешно, что официально была завершена в 24 дня. Гибель родителей и неустроенность шестилетнего брата Юры заставили Алексея Шапочку досрочно возвратиться в родные места.
Служба в Монголии, пребывание в Китае оставили сильные впечатления. В архиве отца сохранились строки: «В памяти и сейчас всплывают живые картины безбрежной монгольской степи с её голубыми реками и синими озёрами, с её то злыми и колючими ветрами, то на удивление тихой погодой». Или: «Со всех сторон к нашей автоколонне, остановившейся на привал, устремились на низкорослых, грудастых скакунах всадники. У многих в руке длинная жердь с ремённой петлёй на конце. «Это укрюк, – говорит бывалый солдат, – для ловли коней». Цикл стихов «Где волны катит Керулен» был для отца в числе заветных. Это и понятно. Молодость в шинели милее благополучной старости.
* * *
В поэтическом архиве отца не менее двухсот стихотворений. В одних – боль и тревога за человека в эру космических кораблей. В других чуткое сердце воспевало степные просторы. Ведь степь – это служба в Монголии, это Дон-батюшка, Миус, ковыль, дрофы, казачество. В стихах о войне – поэзия и тоска земного существования. Есть высокая цель и высокий смысл, ради которых наши отцы и деды добровольно стремились на поля сражений. Смысл – жизнь каждого из нас, смысл – спасение, сохранение Родины, России.
Елизавета Шапочка, г. Таганрог (публикацию подготовила Н.В. Агеева, заведующая Соловьёвской сельской библиотекой)