Брату Игорю
Георгий Баль, Жирекен, Чернышевский район
Ранее утро. Солнце не успело высушить росу, она сверкает, вспыхивает искрами под лёгким ветерком. Высоко в небе парит коршун. Ловит потоки воздуха и без единого взмаха крыльев выписывает круг за кругом над селом. Старый. Опытный. Ему сверху всё видно. Он знает каждый двор. Знает его хозяев. Знает, где можно поживиться, а куда лучше не подлетать.
Двор бабы Матрёны. Корова с телёнком в стаде. Куры, гуси толпятся у корыт с кормом. У одного куры кудахчут, гуси гогочут у другого. Сюда коршун не сунется. Стоит в стороне гусак. Наблюдает. Связываться с гусями – себе дороже. Но страшнее гусей аисты. Их в селе несколько семей. У одних гнездо на крыше дома, у других в развилке дерева. У дома бабы Матрёны устроили они гнездо в колесе, которое прибито к верхушке столба электролинии. Аист – птица почти домашняя, но домашней не конкурент. Зерно его не интересует. Подавай ему всякую мелкую живность. И там, где аисты, ловить коршуну нечего, тем более что двор и прилегающую территорию считает аист своей, от чужих охраняет. Голенастый, длинноклювый, он при приближении чужого громким клёкотом сообщит об этом всей округе. Безголосый. Но как разнообразны звуки щелкающего клюва. Радостные, приветствующие зарю, нежные с птенцами в гнезде, угрожающие с противником… Тогда понимаешь, что его сильный клюв – серьёзное оружие.
Кружит в небе коршун. Всё видит, всё примечает. Что-то не так во дворе бабы Матрёны. Не видно суетливой старушки. Куры, гуси на месте. А вместо старушки – мужчина. От мужиков всякого можно ждать. Нет в руках ничего, но вдруг, откуда ни возьмись, ружье. Стрельнёт – и отлетался. Коршун старый, опытный, всё знает. Шире стали круги, подальше от хаты, где сегодня всё не так, как всегда.
Количество анекдотов про тёщу пора заносить в книгу Гиннеса. То зять козёл, то тёща змеюка подколодная. Может, оно и так, но только не в данном случае. Баба Матрёна в своём зяте души не чаяла. И мастеровитый, и заботливый, и малопьющий, и свою жену, её дочку, любящий. А уж как детей пестует, так и говорить не приходится. Недаром учителем работает. Главное, малопьющий. В неделю – литр пива, от силы два. На самогонку, бутылка которой со стола не убирается, и не смотрит. Есть, правда, и у него грешок. Одна, но пламенная страсть. Вернее, мокрая. Любил беззаветно рыбалку. Спиннинг был его лучшим другом. А река? Вот она за огородами. А сколько озёр, стариц… Отпуск у учителя летом. Собирал он детей и увозил их из города в деревню на всё лето. Жена пыталась было протестовать. Но зять с тёщей в едином строю – неодолимая сила. Зять доволен – потешит, отведёт душу. И тёща рада. Зять и сено накосит, и дрова заготовит, и забор поправит. Тёща лет десять как вдовствует. Три дочки. И только у одной из них такой – золотой. Не зять, а мечта самой привередливой тёщи.
А баба Матрёна не привередничала. Всю жизнь трудилась. «Труд в СССР – дело чести», так на медали «За восстановление Донбасса» выбито, которой Ивана наградили. С мужем Иваном и она в тяжёлые послевоенные годы восстанавливала шахты. Иван заболел силикозом, пришлось возвращаться на родную сторонку. Нелёгок крестьянский труд, но хоть на свежем воздухе. Годы своё берут. Забрали Ивана. Забрали здоровье. Слегла баба Матрёна. Увезли в областную больницу, а хозяйство легло на плечи зятя.
Кружит в небе коршун.
Крутится по хозяйству зять. С утра корову подоил да с телёнком в стадо сдал. Выпустил кур, гусей. Насыпал в корыта корма, налил воды. Кряхтя, достал ухватом из русской печи большой чугунок с пропаренной картошкой, брюквой. Вынес на улицу. Утёр пот со лба и сел на ступеньки крыльца. Посмотрел на небо. На парящего в синеве коршуна. Подгоняемые лёгким ветерком, неторопливо бредут мелкие барашковые облачка. Хорошо. Окунь будет клевать. Полюбовался горделиво красующимся в своём гареме тёщиным любимцем петухом. Настоящий ром. Блестящие перья – чёрное с красным. Чавела. Цыган, если попросту.
В стайке повизгивал, напоминая о себе, Борька. Его зять выпускал в последнюю очередь. Полугодовалый кабанчик встречал нового хозяина довольным похрюкиванием. Не выбивал из рук ведро с болтушкой, не лез в корыто с копытами. Как его баба Матрёна приучила к аккуратности, то только ей ведомо. Но люди зря считают свиней глупыми и нечистоплотными. Всё как раз наоборот: хрюши любят, чтобы в стайке было чисто, сухо и тепло. Они легко поддаются дрессировке. Во Франции даже на поиски трюфелей натаскиваются. Пока кабанчик довольно чавкал толчёными корнеплодами, заправленными болтушкой, зять прибрался в стайке и хлеву.
Перекур.
После сытного завтрака Борьке требовалось общение. Шея у него, конечно, не как у жирафа, но он старательно задирал голову, наблюдая за кольцами дыма, которые умело выпускал зять. Сердито фыркнул, чихнул, когда струя дыма попала ему у в рыло. Загасив папиросу, хозяин вооружился жёсткой щёткой и стал чесать кабанчику щетину на загривке, спине.
Продолжение следует…