Что в Забайкалье с семенами?

Мы редко (если вообще когда-нибудь) об этом задумываемся, покупая булку хлеба или пакет муки: какой семенной материал использует производитель, чтобы продукты появились на нашем столе? Где его вывели, вырастили, утвердили? Почему вдруг «какие-то» семена, питомники первого и второго года? Ононский ОПХ – это продовольственная безопасность края? Есть ли она сейчас? «Ничего не осталось, – прямо говорит начальник филиала Государственной комиссии по испытанию и охране селекционных достижений по Забайкальскому краю Александр САФОНОВ. – Но шанс исправить положение есть».

Испытатели сортов

– Александр Валерьевич, начнём разговор с вашего предприятия. Чем занимаетесь?

– Проводим сортоиспытания на хозяйственно-полезные признаки овощных и зерновых культур. По разным зонам края есть сортоучастки: в Красном Чикое, Читинском районе (Засопке и Куке), самый серьёзный – в Нерчинске (там есть складские помещения); в Шилке не было земли, сейчас мы её взяли; и в Приаргунске – на базе государственного аграрного колледжа. На каждом сортоучастке есть заведующий, небольшой коллектив. Сегодня у нас штат на всё Забайкалье – 23 человека.

– Учёные или крестьяне?

– Агрономы. Видите ли, мы на стыке науки и производства. Госсорткомиссия существует с 30-х годов XX века. Даже в Великую Отечественную войну в стране проводились сортоиспытания, и товарищ Сталин лично подписывал протоколы испытаний. Потому что это важно, это продовольственная безопасность – какие сорта будут расти в той или иной световой зоне, какую урожайность покажут – среднюю, высокую, низкую; будут ли болеть и т.д.

– То есть берёте уже выведенные кем-то сорта и испытываете, проверяете?

– Да. Селекционер, например, научно-исследовательский институт, много лет работает над сортом, выводит его и передаёт в ФГБУ «Госсорткомиссия» (филиалы открыты в каждом регионе).

Научно-исследовательские институты в нашу сторону от Урала есть в Тюмени, Екатеринбурге, Новосибирске, Барнауле, Красноярске. Мы, к большому сожалению, потеряли свой ЗабНИИСХ, где занимались селекцией семян зерновых культур, многолетних трав и т.д. Благодаря этому есть донник, забайкальская люцерна и другие. Выводили сорт. Он проходил испытания. Затем – регистрацию в Государственном реестре. После его передавали в Ононское ОПХ (опытно-производственное хозяйство). Там сорт размножали и передавали уже для выращивания совхозам, колхозам и КФХ. План был – реализовать на край примерно 6–7 тысяч тонн семян в год.

На сегодня эти звенья – институт, ОПХ – потеряны. И порядок такой: селекционер (уже не наш, не забайкальский) выводит сорт, передаёт нам на испытание. Если сорт в условиях Забайкалья показывает определённые качества по пятибалльной шкале, мы рекомендуем его включение в Государственный реестр селекционных достижений, допущенных к использованию в данной световой зоне.

– Забайкалье осталось в Восточно-Сибирской световой зоне, несмотря на переход региона в ДФО?

– Ну конечно. Политическая география – это одно, а климатические условия (средняя температура зимой и летом, количество осадков, а главное – характеристики светового дня) – совершенно другое. Забайкалье – в одиннадцатой световой зоне, в которую, кроме нас, входят Красноярск, Иркутск и Бурятия.

«Смарт Нарния» против «Маришки»

– Очень много сегодня пишут о зависимости России от импорта семян. Они лучше? Нет альтернативы? Дорого обходится продвижение отечественных сортов?

– Первое сортоиспытание для селекционера бесплатное. На дальнейшее у российских НИИ, действительно, как правило, денег нет. Поэтому отечественные и западные компании активно продвигают зарубежные сорта (на территории Забайкалье, кстати, их использование пока не так распространено, как в западных регионах). Эти компании смотрят: «Ага, посевные площади в крае неплохие». Приходят в филиалы Госсорткомиссии, скажем, в Новосибирске, на Алтае, заказывают испытания на платной основе и затем регистрируют сорта как допущенные к использованию в той или иной световой зоне. Мы в этом году, правда, по госзаданию, тоже испытываем импортные ячмени и пшеницу.

– И как они, по сравнению с российскими?

– По-разному. Какие-то показывают себя на уровне с отечественными, у каких-то выше урожайность. Есть определённые плюсы, есть минусы с учётом специфики региона.

Но действительность такова (и недаром президент поставил задачу перед Правительством), что за годы экономических кризисов, в результате недофинансирования науки, демографической ямы и проч., селекцию мы практически потеряли. Ну, или она сохранилась в объёмах и качестве, недостаточном для той самой продовольственной безопасности (если ввоз зарубежных семян ограничат или совсем запретят). Представляете, у нас нет, например, своей моркови. Материально-техническая база устарела. Молодёжь в селекцию не идёт. А если идёт, то не задерживается, при этом даже сорт надо испытывать не один год, а два и более.

– Президент сказал – подвижки появились?

– Вряд ли это произойдёт быстро: слишком большой объём работ. Кроме того, что нужно реанимировать целую отрасль науки и производства, многие сельхозтоваропроизводители попробовали импортные сорта – более урожайные, пластичные и т.д. И если они могут позволить себе приобретать их по высокой стоимости (80–100 рублей за кг), то за потребителя российской селекции тоже предстоит побороться. И если финансовыми вливаниями можно сравнительно быстро оживить техническую базу, то кадры предстоит учить, растить. Минимум пять-десять лет.

– Какие сорта в настоящее время проходят испытания на сортоучастках Забайкалья?

– Основная масса зерновых – селекции Красноярска (НИИ), Новосибирска, Тюмени, Томска. Алтайские, омские сорта. (В Омске, к слову, очень хороший научный центр, материально-техническая база очень сильная, в своё время они вложили туда около 100 млн рублей, участвуют в грантах, губернатор помогает поднимать селекцию в регионе…)

Картофель испытываем практически со всей России, ежегодно приходит около 30 сортов. Капуста и прочие овощные. Кормовые культуры – люцерну, клевер. Однолетние, многолетние травы проверяем – вымерзают, не вымерзают; какая урожайность и т.д.

Почти все испытываемые сорта – российской селекции. Только два-три – импортной.

Зачем краю «Колосок»?

– То есть процесс налажен, идёт. Вон сколько селекционеров сорта выводят. Госсорткомиссия их испытывает. Наши сельхозники закупают. Для чего тогда Забайкалью собственные НИИ, питомники первого, второго года, семеноводческие хозяйства?

– Чтобы, как в бытность Ононского ОПХ, край получал в достаточном объёме семена – элита, суперэлита, РС1 (первой репродукции), притом максимально приспособленные к нашим климатическим условиям. Чтобы не надо было, как сейчас, накануне посевной звонить в Омск, Томск и догонять остатки, которые там, может, есть, а может, и нет. Чтобы сформировать резервный семенной фонд – с этим тоже в крае проблемы.

К качеству завозного материала порой возникают вопросы. Отдаём в Росссельхозцентр, и выясняется, что иногда и элита – не элита: по сорнякам не проходим. А везти обратно вагон накладно и уже некогда. Вычищаем и сажаем, что есть…

– Александр Валерьевич, давайте смотреть правде в глаза. Огромное опытно-производственное хозяйство из руин возродить нереально. Да и НИИ кто теперь вернёт?

– Моя идея – малое инновационное предприятие, МИП. Предприятие на стыке науки и коммерции. О нём говорили ещё 10 лет назад, когда я работал в Забайкальском аграрном институте. Произвёл что-то, запатентовал и сам выходишь на рынок.

Скажем, создали мы в Забайкалье такой… «Колосок». Звоним селекционерам в Красноярск, Новосибирск: «Дайте тонну пшеницы, тонну овса». Привозим на это малое предприятие. Сеем. Размножаем. Получаем суперэлиту, элиту и уже продаём КФХ и др. Тем более работая совместно с Госсорткомиссией, которая посоветует, какие сорта лучше взять.

А можно сделать так. В крае же остались старые научные сотрудники ЗабНИИСХа. Мы их приглашаем. И есть такая система в растениеводстве – не покупать каждый год у селекционеров один и тот же сорт, а делаем такую площадку и массовым отбором – там лучший колосок, там… – выращиваем питомник ПР1, ПР2. Это называется первичное семеноводство – первоначальное размножение оригинальных семян. И так же: размножать их до суперэлиты и передавать КФХ. Проводить постоянный мониторинг хозяйств на предмет, какие сорта дают в Забайкалье максимальную урожайность. И не надо тратить деньги на ежегодный завоз семенного материала из других регионов, на логистику.

– Кто это всё должен создать? От кого должна исходить инициатива?

– Человек, который болеет семеноводством. Который во всём этом сведущ и хорошо видит цепочку от селекционера до КФХ. Конечно, его нужно поддержать организационно и финансово. Выделить субсидии или стартовый капитал, чтобы построил ангар. Или при каком-то предприятии это должно быть, у которого, допустим, уже есть база. Сейчас для этого очень подходящий момент – в Забайкалье активно развиваются ТОРы, заходят крупные инвестиционные компании…

– Считаете, на Амурской, 13, происходят размышления на эту тему?

– Понимает ли министр сельского хозяйства положение вещей? Вижу, что понимает. Он и нам по многим вопросам идёт навстречу, благодаря чему на предприятии после долгого застоя наметилось оживление – за два года зарегистрировали несколько сортов картофеля, пшеницы, овса. Оформлено 900 га земли. Подаём заявки на обновление техники. Года четыре назад получили селекционный комбайн, и в прошлом году один новый пришёл. Но вся остальная техника прослужила по 30–40 лет, и нужен хотя бы один трактор хороший. Не помешает ещё один комбайн. Потому что на сортоучастке в Нерчинске хотим заняться тем, о чём мы с вами говорили выше, – размножать семена и передавать дальше семеноводческим хозяйствам (верю, что они появятся!), чтобы они дальше размножали до элиты и суперэлиты.

О людях отборных

– Селекция отражает спрос рынка на сельхозпродукцию?

– Конечно. Например, максимальную маржинальность сегодня дают масличные культуры. Соя, рапс, лён. И уже выведены сорта урожайностью 50 и 80 центнеров с гектара. Представляете рентабельность?

– Верно ли, что качество семян сглаживает «шероховатости» климата?

– Шероховатости, в первую очередь, сглаживают «правильные» сорта. Надо подбирать наиболее подходящие для региона. Низкостебельные. С меньшей полегаемостью. Не такие, как сейчас, – идёшь по полю, и пшеница – по грудь. Раньше такую сажали, потому что регион животноводческий был. Чтобы солома оставалась. Теперь солому никому не надо. Так давайте низкостебельные сорта подберём. Тогда пшеницу не надо косить, сушить (массы же такой нет), можно напрямую комбайнировать. Меньше затрат, и быстрее уборка, что тоже важно. А то у нас: просыпаешься, а за окошком – снег по колено.

Но вы правы – качество семян, а также то, как их собирают, очищают, хранят, конечно, тоже влияет репродукцию.

Вернулся на днях из командировки в Благовещенск, где был День поля. Какой там красавец-завод!.. «Соя АНК». Семенной. Оборудование корейское. Современное. Семена при очистке не травмирует, каждое пятнышко сканирует. Они по размеру все одно к одному. А как мы очищаем семена? Ссыпаем, храним? Семя – живое. Ударили – травма, бросили – половина откололась. Мы ведь такие семена сеем. Что из них вырастет?

– В общем, поразили вас благовещенцы?

– Не скрою. Как на космодроме побывал. У самого завода 50 тысяч га пахотной земли. Молочная ферма. Научно-технический центр, кластер, где на 8 тысячах гектаров будут заниматься питомниками второго года. Плотно работают с Дальневосточным аграрным университетом, которому государство в этом году обещает выделить на селекцию сои 100 млн рублей. Учёные будут выводить семена, кластер – их размножать, продавать, делать рекламу селекционеру. Система выстроена. И заказы со стороны на очистку зерна они, кстати, берут.

– Вот Забайкалью бы так. Может, нам людей каких «сортовых» не хватает?

– Районированных, хотите сказать? (смеётся)

– Да. Чтоб, если приехали, то хорошо приживались и «продуктивность» высокая. Вот вы, пожалуйста, о себе расскажите. Аграрный институт упомянули. В растениеводстве явно не один день…

– Я забайкалец. Окончил Забайкальский аграрный институт («Технология производства и переработки сельхозпродукции»), аспирантуру Забайкальского педуниверситета. Защитил кандидатскую по пчёлам (так получилось, от увлечения – к диссертации). Восемь лет работал в Аграрном институте начальником производственного отдела. Было учебно-опытное хозяйство, где мы занимались первичным семеноводством под руководством профессора Полины Александровны Алфёровой, светлая ей память. С Ольгой Ивановной Шубиной, ныне заведующей кафедрой агрономии.

Тогда я и заболел первичным семеноводством. Технологию с питомниками освоили. Брали сорта у селекционеров, размножали, передавали хозяйствам, например, ООО «Нерча».

Тритикале мы первыми завезли в Забайкалье. Гибрид ржи и пшеницы. Очень хорошая кормовая культура. Высокоурожайная, устойчивая к полеганию и болезням. Сегодня в крае потеряли её, в этом году опять её буду завозить из Национального центра зерна им. Лукьяненко.

– Ценный вы кадр… Не переманивают из Читы?

– Не, я – культура из местных. Ещё здесь работы невпроворот!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

:bye: 
:good: 
:negative: 
:scratch: 
:wacko: 
:yahoo: 
B-) 
:heart: 
:rose: 
:-) 
:whistle: 
:yes: 
:cry: 
:mail: 
:-( 
:unsure: 
;-)