Деменция

    К этому времени я уже два года возглавлял многотиражную газету «Строитель», которую создавал в Главчитастрое по велению всемогущего обкома партии. Точнее, это была ссылка, но ссылка довольно щадящая. Выбора не было: или в многотиражку, или в районку замом редактора. Выбрал первый вариант, о чём позднее ничуть не пожалел. Жизнь на стройке оказалась весьма интересной, насыщенной знаковыми событиями. Одним из них стало строительство областной (ныне краевой) клинической больницы.

    Тогдашний союзный министр здравоохранения, знаменитый Евгений Иванович Чазов, при очередном посещении Читы поставил условие: если этот больничный комплекс будет сдан к какому-то очередному знаковому юбилею Октября, то он даёт «честное пионерское слово», что укомплектует из своих резервов этот комплекс необходимым медицинским оборудованием. Сроки возведения огромного комплекса были предельно сокращены, посему начался настоящий штурм объекта. Сюда стянули лучших бульдозеристов, каменщиков, электриков, отделочников и т.д., работа которых напоминала муравейник. Чтобы люди не дублировали друг друга, чтобы КПД каждой бригады или звена был высоким, еженедельно заседал штаб стройки.

    Тогда, в начале 1981 года, меня сделали сначала членом штаба, а чуть позднее – одним из заместителей начальника штаба. Последний фактор обязывал меня присутствовать на всех заседаловках, что подразумевало не только писать о недоделках на главной стройке города, но иногда и вести заседания штаба. По этому поводу начальник главка Иван Фёдорович Молотков как-то рассказал мне, что некоторые седобородые начальники управлений и трестов просили его повлиять на ретивого редактора, то есть на меня. Суть их претензий заключалась в том, что за одно прегрешение редактор дважды их наказывает: сначала критикует на заседании штаба, потом «прикладывает» их за эти же недостатки в газете.

    «И что же вы им ответили?» – спросил автор этих строк и тут же предложил варианты собственного наказания: казнить нельзя помиловать – после какого слова ставить точку? Мы посмеялись. Иван Фёдорович, человек не по годам мудрый, с крепкой мужичьей хваткой, ответил: «Да ничего оригинального. Просто сказал им, чтобы работали лучше, тогда и критиковать их будет не за что».

    Однако по части критики меня превзошёл другой человек, который резко выделялся среди остальных руководителей стройки. После первого заседания штаба от его присутствия у меня осталось не самое радушное впечатление. Казалось, что он – специалист широкого профиля, одинаково хорошо разбирался во всём и вся. Выступающих перебивал, постоянно вносил свои поправки, при этом говорил громко, жёстко, убедительно. Роста был ниже среднего, телосложения хлипенького, чернявый и очень вертлявый в хорошем смысле этого слова. Когда я поинтересовался, кто это такой, один из руководителей главка удивился так, как будто я спросил о его любовнице: «Вы не знакомы с главным прорабом стройки?» Получив отрицательный ответ, дополнил: «Это главный врач клинической больницы Владимир Карлович Яковлев».

    Позднее, когда мы поближе познакомились и подружились, я не переставал удивляться этому человеку, его недюжинным способностям быть одновременно в нескольких местах. Не берусь утверждать, каким образом ему удалось, образно говоря, из прапорщиков сразу стать полковником, а именно так следует расценивать назначение главного врача Харанорской медико-санитарной части, а попросту участковой больнички, каких в области было много, главным врачом строящейся областной клинической больницы на 1000 мест, которая по объёмам претендовала на одно из самых больших лечебных заведений не только в регионе, но и по всей Сибири и Дальнему Востоку. Поговаривали, что стремительному карьерному взлёту он обязан не столько отцу Карлу Макаровичу, директору Шерловогорского ГОКа, сколько своему деду, полковнику всемогущей «конторы глубокого бурения», как называли тогда в народе КГБ. Но скорее всего его назначение произошло после того, как в его участковой больничке побывал заведующий отделом здравоохранения Читинского облисполкома Олег Троицкий.

    Как бы то ни было, но взлёт В.К. Яковлева недолго оставался пищей для сплетен и домыслов досужих кумушек и кумовьёв. Через год с копейками трудно было даже представить, что на этом месте может быть какой-то другой человек: настолько «Карлыч, сын Карла», как мы называли его между собой, стал незаменим на стройке.

    Первым сданным объектом в этом большом комплексе стала… столовая. Именно он со своей неуёмностью запустил в эксплуатацию объект общепита, где сотни строителей получали на обед качественные и недорогие блюда. Мясо, например, он закупал напрямую, а значит, без наценок перекупщиков, в своём родном Борзинском районе. Овощи приобретал в совхозах близ Читы. Все блюда, как настоящий армейский отец-командир, всегда пробовал сам, не гнушаясь заглядывать в котлы и проверять усушку-утруску. Были случаи, когда блюда он браковал, и они не попадали на стол потребителей. А «несуны» из числа обслуживающего персонала с треском вылетали со своих рабочих мест.

    Он был не только вездесущ, но ещё отличался упёртостью в достижении поставленных задач, творчески «переваривая» проблемы, возникающие ежедневно на большой стройке.

    Как-то на заседаниях штаба несколько раз подряд начали критиковать отделочниц, которые не укладывались в сроки, хотя работали они очень даже неплохо, ежедневно перевыполняли нормы выработки. Даже перевод отделочников на аккордные наряды (а это дополнительный заработок) ситуацию не менял. Увеличение количества штукатуров и плиточниц проблемы не решало, так как они начали бы друг другу мешать. Оставался один выход: или организовать вторую смену, чему сразу же воспротивились всемогущие тогда профсоюзы, или настраивать людей на продлёнку без суббот и воскресений, для чего не было создано бытовых условий.

    «А что, если мы всех желающих обеспечим жильём, создав для этого все условия, – предложил наш Карлыч, сын Карла, и добавил: – Эту часть я возьму на себя, а руководители наших отделочниц придумают гибкую, но эффективную систему поощрения добровольцев. Как говаривал мой отец, дорога должна быть с двусторонним движением».

    Оказывается, неутомимый прораб-медик уже переговорил с девчонками, и многие из них согласились поработать сверхурочно, если будет где жить, есть, пить, но главное – если начальство за это выделит дополнительные квартиры, которые они сами распределят между собой. Здесь необходимо сказать, что молодые девчонки, отработав 4–5 лет на стройке, реально получали благоустроенные квартиры. В то время, по существующим правилам, строительные организации имели 10 процентов от сданного в эксплуатацию жилья. А так как в те годы Чита переживала строительный бум, то очередь на получение благоустроенных квартир двигалась довольно быстро. Пока мы согласовывали с руководством Главка условия и объёмы поощрения для девчат, Карлыч, сын Карла организовал в первом корпусе на первом этаже мини-общежитие. Провёл электричество, завёз кровати, спальные принадлежности, электроплиты и посуду. И даже организовал душевые кабины с подогретой водой. Всё это делалось быстро, чётко, качественно. Когда через две недели комиссия во главе с автором этих строк принимала в эксплуатацию мини-общежитие на 30 мест, то у нас не возникло ни одного замечания. На следующий день первые добровольцы в количестве 20 человек справили новоселье, если можно так назвать это мероприятие. Проект этот, пользуясь сленгом строителей, был успешно запущен.

    О фонтанирующем идеями главвраче-прорабе могу рассказывать ещё долго, однако рамки статьи не позволяют этого делать. Но об одном случае всё же не могу умолчать. Как-то после планёрки напросился к нему в попутчики на ежедневный обход стройки. Несмотря на то, что мы с ним были ровесниками, а тогда нам обоим было по тридцать с небольшим лет, даже с учётом моей спортивной подготовки я сошёл с дистанции через полтора часа: он не ходил по этажам, он… бегал. Носился с утра до вечера и не просто так, а всё подмечал, всё брал на карандаш, чтобы на следующей планёрке вываливать на наши головы массу проблем, больших и маленьких. (Кстати, когда он узнал, что моё присутствие рядом с ним во время его очередного марафона по больнице обусловлено желанием написать о нём, Яковлев категорически воспротивился и взял с меня честное-пречестное слово этого не делать. Сейчас сильно жалею, что тогда послушался его.)

    После торжественного митинга по поводу сдачи больницы, на котором присутствовали не только первые лица области, но и союзные и республиканские министры здравоохранения, мы стали видеться гораздо реже. По сообщениям коллег из разных СМИ узнавал о том, что в клинической одно за другим открывались отделения, что в больницу поступила очередная партия современного и дорогостоящего оборудования, что врачи начали преуспевать в проведении сложных операций, которые раньше делали только в столичных клиниках. И т.д., и т.п. За тринадцать лет, что В.К. Яковлев возглавлял этот большой коллектив, ни разу в прессе не появилось ни одной критической статьи!

    К середине восьмидесятых ему удалось отладить механизм работы клинической больницы настолько, что врачи занимали очередь для работы здесь. Ему удалось сделать такое, чего другим руководителям лечебных учреждений и во сне не снилось, – он «пробил» финансирование возведения сначала пятиэтажки, а через год – девятиэтажки, определив их в разряд служебного жилья. Работаешь в «клиничке» – живи на льготных условиях, уволился – будь любезен освободить квартиру.

    Не знаю, как ему удалось, но факт остаётся фактом: врачи и медперсонал у Яковлева получали существенные надбавки к зарплате. Причём не из областного, а из республиканского бюджета.

    …После одного из награждений больницы, уже не помню чем и по какому поводу, дозвонился до него и прочитал ему стихи собственного изготовления, которые заканчивались такой строчкой: «Если дальше так попрёшь, до Героя дорастёшь». В ответ неожиданно услышал: «Тут не до жиру, быть бы живу». Было это в начале девяностых. До его трагической гибели оставалось чуть больше года. Грустный ответ на мои жизнерадостные стихи, хотя до того я всегда слышал юморно-оптимистические посылы этого необыкновенного человека, сегодня расцениваю как предчувствие смерти.

    Его застрелили в подъезде дома, где он жил с женой и двумя очаровательными дочурками, 21 июня 1993 года. Был шок и общее горе. На его похороны собралось так много народа, что люди заполнили весь огромный сквер перед главным входом в «клиничку». Было такое впечатление, что собрались почти все жители областного центра. В воздухе над толпой кружил вертолёт из созданного им Центра медицины катастроф.

    В те траурные дни два вопроса не давали мне покоя: «Кто и за что?» Вначале правоохранительные органы чуть ли не клялись назвать имя убийц и заказчиков, но время шло, а ясности в этом нашумевшем уголовном деле так и не появилось, хотя прошло около трёх десятков лет. Не скрою, что пользуясь служебным положением (работал тогда руководителем пресс-центра областного Совета), регулярно теребил милицейское начальство. Они устно и письменно (жаль, не сохранил эти отписки) заверяли, что расследование идёт успешно и убийцы вот-вот будут найдены и арестованы. С Чайковского, 8, где располагалось и до сих пор располагается краевая власть, мне пришлось уйти, а значит, и лишиться влияния на правоохранительные органы. Уголовное дело по Яковлеву, насколько мне известно, забуксовало, а позднее вообще было прекращено.

    Продолжение следует…