От редакции:
ЦК КПСС, ВЛКСМ, Никита Хрущёв… Молодому поколению россиян всё это мало известно и ещё меньше понятно. Единственное, что, может, и назовут сходу, и то не все, – «оттепель», квартиры-хрущёвки да ещё кукурузу. Однако это история нашей страны и миллионов её граждан, к которым относятся и наши уважаемые читатели. Поэтому мы решили опубликовать – с переходом в 2023 год – большой публицистический материал, первую часть которого предлагаем вашему вниманию сегодня.
Москва. Съезд. Двухтомник
Прожив долгую жизнь в журналистике, я твёрдо убедился в том, что в любой случайности есть своя закономерность. Не попади на съезд Союза журналистов СССР, не встретился бы со своим бамовским другом Сашей Куприяновым. Не останься я ночевать у него в новой квартире, не обнаружил бы в его шикарной библиотеке двухтомник воспоминаний первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущёва, два месяца назад изданный в Америке, откуда и привёз эти книги мой коллега по ремеслу. Полистав страницы этого, без сомнения, бестселлера (в нашей стране воспоминания «отца оттепели», как позже назовут Н.С. Хрущёва, ни до, ни тогда, летом 1989 года, никто печатать не собирался), загорелся идеей перепечатать ряд глав из двухтомника в газете «Забайкальский рабочий», где тогда трудился. С трудом, под честное слово вернуть через месяц эти два томика в мягкой обложке, уговорил Купера, так мы называли между собой друга-бамовца, одолжить на время эти уникальные издания. С трудом, но он согласился. Буквально в этот же день показал книги редактору газеты Вячеславу Потаповичу Смирнову, с которым жил в одном номере и который возглавлял нашу читинскую делегацию на съезде. Он полистал книги и сказал: «А почему бы не попробовать? Никита Сергеевич после визита в нашу область в 1956 году оставил после себя добрую память».
По приезде в Читу с карандашом в руках (карандашные пометки легко стирать со страниц книг) подготовил несколько глав для газеты. Написал маленькую врезку, в которой по понятным причинам не говорилось ни о месте издания книг, ни о том, как туда попали материалы, ни о редакторе-составителе с грузинской фамилией Чалидзе.
Здесь уместно сказать, что после исторического визита «отца оттепели» на забайкальцев нежданно-негаданно свалился натуральный звездопад. Земледельцу Алексею Лисичникову из Шилкинского ОПХ, умудрившемуся вырастить трёхметровую «королеву полей», как тогда именовали кукурузу, присвоили высокое и почётное звание Героя Социалистического Труда. Это же звание получил и председатель колхоза имени Кирова из Могойтуйского района Бальжинима Мажиев, когда первое лицо государства воочию убедился, что в отдельно взятом хозяйстве можно построить почти коммунизм. Ордена и медали тогда получили десятки руководителей как областного уровня, так и районного. Медаль «За трудовое отличие» получил даже совсем молодой первый секретарь Шилкинского райкома комсомола Михаил Смородников, ставший впоследствии видным партийным работником области.
Понятно, что ничего подобного во врезке к мемуарам из заграничной книги даже близко не было. Даже наоборот, было сказано о непредсказуемости Никиты Сергеевича, который за десять лет руководства страной допустил немало перегибов, которые позднее были названы «хрущёвским волюнтаризмом». Но было и много хорошего. Достаточно вспомнить массовое строительство крупнопанельного жилья, когда миллионы людей переехали из бараков в комфортабельные квартиры. Именно он, и никто другой, на весь мир заявил о культе личности Сталина. Благодаря этой неслыханной смелости тысячи безвинно осуждённых людей получили свободу, а многие погибшие в лагерях и тюрьмах – доброе имя, хотя и посмертно.
Можно ещё вспомнить немало добрых дел этого руководителя, но, думается, сейчас не об этом речь. (Скульптор Эрнст Неизвестный по просьбе семьи изваял на его могиле скульптуру из чёрного и белого мрамора, что очень точно и гениально отобразило характер этого государственного деятеля.) Сейчас самое время вернуться к воспоминаниям, которые, как известно, он надиктовывал на магнитофон сына Сергея Никитовича, который и переносил их на бумагу. Как они попали за рубеж – тайна за семью замками. Посему, когда несколько глав были готовы к публикации, шестое чувство, основанное на законах об авторском праве, подсказало мне позвонить Сергею Никитовичу Хрущёву и попросить разрешения на публикацию воспоминаний отца. С большим трудом, с помощью московских друзей нашёл его телефон и позвонил. Представился, рассказал суть дела и не успел обратиться к нему с соответствующей просьбой, как получил резкую отповедь: «Если вы это сделаете, я затаскаю вас и вашу газету по судам. Я не знаю, кто такой американский издатель Валерий Чалидзе, и как рукопись без моего разрешения, как правообладателя, попала к нему. Да, мне прислали эти книги, и я их внимательно прочитал. В них всё перевёрнуто с ног на голову и с оригиналом мало общего».
Выслушав его монолог, я задал вечный вопрос: «А что же делать мне в таком случае?» В ответ услышал: «Если у вас есть желание опубликовать в газете воспоминания отца, то приезжайте в Москву: я дам вам оригинал рукописи». На том и закончили наш недолгий разговор.
Редактор, к моему немалому удивлению, неожиданно согласился дать мне на недельку командировку в столицу. Так я оказался на окраине Москвы, в каком-то заштатном НИИ, в тесном кабинетике, на двери которого висела табличка «Заместитель директора С.Н. Хрущёв». Представился, показал удостоверение и начал озираться: а где же рукописи? Сергей Никитович, обаятельный, с хорошим чувством юмора без всяких-яких предупредил мои поиски: «Не ищите, ничего здесь нет. Рукописи я храню дома».
Вечером следующего дня мы были у него в квартире. Почему «мы»? Да потому, что со мной поехал Валерий Симонов, который успешно делал карьеру в ЦК ВЛКСМ, в секторе печати, куда его пригласили буквально пару лет назад с должности редактора нашей молодёжной газеты «Комсомолец Забайкалья». Это уже после, во время приватизации, появилась знаменитая фраза о том, что квартирный вопрос испортил москвичей. А тогда моего младшего коллегу, только что получившего двухкомнатную квартиру на окраине Москвы, интересовал один вопрос: «Какие бытовые условия у детей бывших руководителей страны?» Никаких хором мы не увидели: обычная двушка на Олимпийском проспекте разочаровала нас. Валера Симонов, когда вышли, произнёс: «Я-то думал, что он живёт покруче. А у него такая же жилая площадь, разве что прихожая на несколько квадратов побольше». (Сейчас В.П. Симонов возглавляет некогда суперпопулярную газету «Труд».)
Впрочем, не это главное, хотя кое для кого и важное. Меня лично интересовали рукописи. Надо было видеть мои округлившиеся глаза, когда Сергей Никитович с большим трудом вынес из комнаты две пачки, каждая из которых была чуть ли не до моего колена и, как оказалось, весом не менее 9–10 килограммов. (Ну как тут не вспомнить добрым словом Валеру, который помог мне дотащить эти тяжеленые пачки до гостиницы!)
Сергей Никитович был краток: «Читайте, выбирайте, а что не возьмёте – верните». Пять дней, с раннего утра до позднего вечера, я без перерывов на завтраки и обеды, питаясь исключительно бутербродами, читал и читал эту уникальную рукопись, которой, казалось, не будет конца.
Магнитофон. Рукопись. Чалидзе
Прочитал и удивился: а что выбирать, если всё представляет большой интерес? Когда об этом сказал при встрече Сергею Никитовичу, он грустно улыбнулся и произнёс: «К сожалению, ни одно издательство пока не берёт. Думал привлечь внимание публикациями в «Огоньке» и тем самым пробить стену умалчивания об отце. Достиг ли цели – время покажет».
Это, так сказать, было предисловие к беседе. А начал я её с вопроса о том, как и почему воспоминания Н.С. Хрущёва оказались за рубежом? Причём в прошлогодних публикациях журнала «Знамя» А.И. Аджубей приводил такие строки из кратких записок Нины Петровны Хрущёвой: «Так плёнки с записями воспоминаний Н.С. и страницы с уже напечатанным текстом очутились у Сергея. Я потом пожалела об этом, может быть, с ними не стряслось того, что произошло…». Не в этом ли кроется ответ на мой вопрос?
С. Хрущёв: Прежде мне бы хотелось рассказать о той обстановке, которая сложилась вокруг отца после ухода, а точнее, после того, как его «ушли» на пенсию. Нам стоило большого труда уговорить его начать работать над воспоминаниями. Вначале он и слышать не хотел об этом. Но мы настаивали, и он сдался. «Ладно, – сказал, – давайте попробуем».
Набросали план, однако отец, подумав, некоторые пункты вычеркнул, твёрдо заявив: «Об этом говорить не буду». Точно не помню, но кажется – о взаимоотношениях с Брежневым, о 1964 годе и кое о чём другом. Надо знать отца: если сказал, то его не переубедишь. Впрочем, мы и не настаивали. Рабочий процесс строился так: он наговаривал на плёнку воспоминания, я брал их, расшифровывал, перепечатывал и приносил отцу. Мы вместе читали и правили, что-то выбрасывая, что-то дописывая. В этой работе оказывала помощь и мама – Нина Петровна.
Вдруг в один из дней отца пригласил А.П. Кириленко. Подобное приглашение в тот период, когда о Хрущёве старались не вспоминать, таило в себе нечто неожиданное. Так и оказалось. Когда я вечером приехал на дачу, отец с возмущением рассказал, что Кириленко вызывал его для того, чтобы запретить ему писать мемуары, потребовав сдать в ЦК написанное. Отец вспылил, разнервничался, категорически отказавшись передать в ЦК материалы. И добавил при этом, что подобное требование противоречит Конституции нашего государства.
Мы, как могли, старались успокоить его. Он вроде успокоился внешне, но внутри кипело негодование и обида. Для его возраста такие инциденты не проходят бесследно. На другой день скорая помощь увезла отца в больницу с тяжёлым инфарктом. И тогда я впервые всерьёз задумался: а ведь мы можем лишиться магнитофонных плёнок с отцовскими записями, так как их могут попросту отобрать, что, впрочем, позднее и произошло. И тогда, естественно, без ведома отца, предпринял меры к их сохранению. В том числе одну копию передал своим друзьям за границу. Из них-то Чалидзе и надёргал отрывков, опубликовав расшифровки магнитофонных записей без какой-либо редакционной правки. Вот почему я был против их перепечатки. Разговорная речь, согласитесь, изобилует повторами, словами-паразитами. Кроме того, в некоторых местах отец отвлекался от основной темы, вспоминал малозначительные детали. Или, например, говорил, обращаясь ко мне: «На съезде Болгарской компартии ко мне подошёл высокий рыжий секретарь их ЦК, не помню его фамилию, ты, Сергей, посмотри и вставь».
Всё это требовало уточнений, редакционной правки. А Чалидзе с помощью ножниц навыхватывал куски и без всякой правки отдал в издательство. Таким образом любого человека, любого государственного деятеля можно представить не очень грамотным человеком. Лично я с Чалидзе не встречался, да и, откровенно говоря, после всего им сделанного не желаю знакомиться, хотя кое-кто говорит, что именно ему мы обязаны появлением воспоминаний отца на Западе. По мне, так лучше уж они бы вообще не появлялись, чем в таком виде, как у Чалидзе.
Продолжение следует…
Владимир Кибирев, публицист, г. Чита,
коллаж Сергея Васильева