Кура – не дура!

Михаил Сапижев подготовил очередной выпуск о братьях наших, хвостатых и пернатых. Это, конечно, талант – увидеть необычное, сделать словесный набросок, да и ещё и других вдохновить. Талант и большая любовь ко всему живому.

Серый самурай

Произошло это в конце тридцатых годов прошлого века. Отцу моему было лет шесть. Его отец по заданию председателя колхоза на коне пахал дальнюю пашню. Конь тянет плуг, отец направляет, а босоногий Коля идёт по борозде и собирает сладкие корешки.

Отец не заметил, как лезвие металла прошлось по подземной «квартире» крысы. Коля оторопел от неожиданности, увидев выскочившую из-под земли большую крысу. Глянув по сторонам, она бросилась вдогонку за теми, кто разрушил её дом. Намерения у неё были явно агрессивными. Коля в испуге закричал отцу о грозящей опасности. Отец оглянулся, увидев приближающуюся крысу, выругался: «Ёлки зелёные!» и, сплюнув, опустил на голову рассвирепевшей бестии каблук сапога.

Отец всегда удивлялся, какими мастерами были по части пахать пашню быками местные буряты. Они запрягали быков в плуг, один пахарь, настроив плуг, оставался на месте, второй брал быков за узду и вёл на другой конец поля. Дойдя до конца поля, разворачивал быков, настраивал плуг и направлял четвероногих трудяг в обратном направлении. Быки послушно шли туда, куда турнули, выполняя пахотную норму, а пастухи в это время посиживали на траве, лениво подрёмывая и предаваясь приятным мыслям.

Лошадиные истории

Вспоминает мама, Надежда Михайловна

Когда через село Малосельцы проходили наступавшие красноармейцы, командир оставил папе раненую лошадь. Папа пошёл в соседнее село к знакомому лекарю. Лекарь сделал мазь на яйцах, стали смазывать лошади раны. Все её полюбили, особенно младшие братья Павел и Ваня. Они ухаживали за ней, рвали траву, чистили.

Сивка выздоровел, привязался к ребятам, отзывался на их зов. Всегда с готовностью выполнял любую лошадиную работу.

Мы подросли и стали в колхозе работать наравне со взрослыми. У меня был конь по кличке Серко, он меня любил. Однажды мы скакали быстро, и он неожиданно споткнулся, я полетела кубарем через его голову, он за мной, но не придавил, а увернулся. Я даже испугаться не успела. А Серко соскочил и с жалобным ржанием ко мне подошёл, стал обнюхивать и просительно фыркать, как будто просил прощения. Я расплакалась, стала его обнимать и целовать в мягкие ноздри… Отлежалась маленько и снова пошла работать.

У меня была собака

Рассказывает Вероника Киреева, наша землячка, живёт в Москве

Я увидела её вдруг, так бывает: ходишь с завязанными глазами, в темноте и на ощупь, и в какой-то момент повязка слетает…

Она бегала по двору и искала еду.

Я стала покупать куриные суповые наборы и варить. Собака была очень худой, с двумя щенками. Остальных, как говорили соседки, отравили газом. По вечерам я приходила к ней с тёплым молоком, а потом стала покупать куриные лапки, страшные на вид, с когтями… Их я тоже варила. Запах стоял невыносимый. Потом я поняла, что лапки она любит сырыми, ведь это всё же собака.

Щенков отравили. Она выбежала мне навстречу и как будто звала куда-то. Я пошла за ней и, спустившись по лестнице, увидела в куче мусора маленький меховой мешочек. Она тыкала в него носом и не понимала, почему он не поднимается с пожухлой листвы.

Я прижала её к себе. Она положила голову мне на колени и заплакала. Я заплакала вместе с ней. И потом я слышала её плач ещё месяца три. Она искала своих малышей по ночам и не находила.

Приближалась зима. Я сделала ей дом под балконом, постелила чистый плотный картон.

Она была невероятно красива. Умные глазки, острые ушки, чистая шерсть верблюжьего цвета… К зиме она возмужала, раздалась в груди, обросла новой гривой, за которую хотелось трепать.

Я хотела заманить её домой. В съёмную квартиру. Нужно было по лестницам подняться до третьего этажа, но она боялась и даже не захотела зайти в подъезд. Бывало, смотрю на неё из окна, и она, как будто почувствовав, поднимала голову вверх и смотрела на меня. Мы смотрели друг на друга какое-то время, потом я кидала ей куриную лапку, и она искала её в траве или снегу.

Каждое утро я приносила ей еду. Она же, видя меня, начинала обниматься. «Ешь давай», – уговаривала я, сидя на корточках, она же складывала передние лапы мне на плечи, облизывала моё лицо, и мне даже казалось, что она смеётся. Было удивительно, что голодная собака не кидается на еду, а кидается мне на шею. Она прижималась ко мне так нежно, что я забывала вообще, кто из нас кто: то ли мы обе люди, то ли мы обе собаки. Если бы она заговорила со мной человеческим голосом, я бы, наверное, не удивилась. Я даже хотела этого.

С каждой ночью становилось всё холоднее. Я принесла одеяла и сделала что-то вроде постели. Боялась за неё, думала, что замерзнёт. И каждый раз я залезала под балкон и перестилала её «постель», она же кувыркалась по одеялам и мешала, играла со мной. Обычно так делают дети, когда застилаешь кровать. Они начинают кувыркаться, кататься, выделывать разные фигуры на простынях, потом укладываются и смотрят, как медленно раскрывается пододеяльник и потом так же медленно опускается вниз.

Ей нравилось сминать выровненные мною одеяла, и в этом была такая жизненная простота: не надо ничего доводить до идеала, пусть будет немного небрежности, раскиданности, разбросанности… Жизнь так коротка, и время так быстротечно, что нельзя его тратить на постоянное выравнивание и разравнивание того, что всё равно будет смято.

Что-то было в ней невинное, чистое, незамызганное… Она дала мне понять, что я для неё важнее еды. И эту детскость, эту доверчивость и радость, простую собачью радость от встречи со мной, которую не испытывают даже люди, я буду помнить всегда.

Если б не Жуля…

Благодарен четвероногому другу Андрей Сарапулов из Шелехова

Соседи взяли щенка. Обращались с ним жестоко. На целый день запирали в квартире, уходили. Он, естественно, справлял нужду, где придётся. Хозяева вечером возвращались и начинали его за это бить. Кое-как кормили.

Однажды встретил соседскую девочку с этим щенком на поводке. Она сказала, что щенок им надоел, и отец хочет его увести в лес и убить. Тогда я, недолго думая, отстегнул беднягу от поводка и забрал к себе. Щенок вырос в большую очень умную, красивую собаку. Издевательства в щенячьем возрасте не прошли даром. Собака прожила 12 лет и всё время страдала желудком.

Она стала для меня надёжным другом. И даже моей судьбой. Как-то я проснулся ночью от собачьего воя. Выхожу на крыльцо – баня горит! Скорее вызвал пожарных. Если бы не Жуля, то я наверняка бы погиб.

Курицы умны!

Убедилась Елена Кравцова, с. Иван-Озеро, Читинский район

Когда на дворе куры ходят, внимания на них не обращаешь, а когда живут рядом, многое подмечаешь.

Вылупились бройлерные цыплята. Одного цыплёнка в теплице поклевали (это у них бывает). Смотрю: он с ранкой. Чтобы не доклевали (они же на кровь кидаются), я его к себе занесла, чтоб раны обрабатывать. Поставила ему коробку. Он же бройлерный, почти с килограмм. Перед сном его усиленно покормила. Как спать, он у меня орёт и орёт. Я ему постелила в коробочку: «Спи!» Ничего подобного, только я легла, он ко мне на подушку присел – спать пришёл! Я его скинула. Он ко мне под кровать пробрался. Слышу: шебаршится. Смотрю, он с мужевой стороны пытается залететь! В общем, спать с нами собрался. Взяла его и снова посадила в коробку. Шуршал, шуршал – обиделся, сел на край коробки, отвернулся и всю ночь так просидел. Наверно, мысли его были самыми печальными: «Никто меня не любит, никому я не нужен, совсем один я остался на белом свете».

Смотрю – и второй у меня с ранкой. Подсадила его к первому. Теперь они у меня, как два весёлых гуся, всюду ходят с нами. Мы для них – родители. И ведь такие оказались воспитанные, миролюбивые, не пакостят, на стол не прыгают. Из своей чашки едят. Естественно, им вкусненькое со стола перепадает. Деловые стали.

А в конце января моя курица вывела цыплят. Куда многодетную мать посреди зимы? Естественно, в дом. Она с маленькими сидела. Погулять выпускали её одну, чтобы крылышки расправила.

Цыплята подросли. Пора и их выводить на прогулку. Курица подходит к нам и «просит помощи». Наконец, цыплята научились взлетать на край коробки. Тогда курица подходит, подставляет им спину, они, вспорхнув, на неё приземляются, мамаша наклоняется, чуть ли не ползком, спускает их на пол, чтобы не ушиблись.