«Дорогая!» – «Дорогой!» Дорогие оба. Дорогая дорогого довела до гроба! …Чай, драгие и любезные читательницы и читатели, привелось вам слышать это кратчайшее изложение «Ромео и Джульетты» в такой редакции или её вариантах. Но интересная деталь: подобное выражение на Руси могло родиться не раньше второй половины XVIII века. Поскольку «дорогой» до той поры применялось только к материальному миру: дорогой дом, дорогое кольцо, порты (то бишь штаны), лошади и т.д.
В мире чувств и сантиментов, к нынешнему сожалению, не было обращения «дорогой». На подобные отношения-обращения в эмоциональной сфере бедноват был русский язык. Когда же наши предки «прорубили окно в Европу» (жаль, что не дверь!), вместе с обозначениями предметов материального мира в русский язык стали просачиваться новые слова и значения, скажем так, романной сферы. Конечно, первоначально в переводах, а затем и в речи привилегированных сословий, откуда медленно и часто в изменённом звучании – в речь простого народа.
Одним из первых (1752) отметился в употреблении «дорогого» «наш первый университет» – Михаил Васильевич Ломоносов:
Он, жизни своея последний час кончая,
«Прости, – сказал в слезах, – Филлида дорогая,
Живи и возрастай щастливо под рукой,
Что в возрасте тебя на трон возвысит мой».
Сейчас вызывают улыбку попытки XVIII века использовать исконные запасы русского языка. Так, например, мольеровские «Смешные жеманницы» переводились как «Драгие смеянные».
Вместе с прилагательным «драгой» широко использовалось «любезный». Конечно, на современное русское ухо отрывок любовного обращения «Любезная Анюта, тщусь, о, прекрасная, забыть тебя» производит впечатление явной древности.
Песни, причём песни уже русских поэтов, стали показателем закрепления подобных обращений в народе.
Ты безценной, неравненной, дорогой!
Не придумаю, как лучше похвалю.
Все приятства и все радости с тобой.
Я сама тебя без памяти люблю.
(Из песенника 1820 г.)
«Дорогой», «дорогая» пробивали себе дорогу и стали типичными обращениями к концу XVIII века. И путь в этом был типично дамским. Воздадим в этом славу нашим институткам и пансионеркам. По ехидному выражению Гоголя, в пансионах преподавали в разной степени важности и последовательности французский язык, танцы и рукоделие. А вот в танцах за неимением кавалеров наши прелестницы танцевали как за даму, так и за кавалера, «шерочка с машерочкой», буквально – «дорогая с (моей) дорогой», становясь большими специалистками в «шассе-круазе», «балансе», батманах и прочих удовольствиях своеобразной физической культуры прошлых веков. А кто разговаривает с ребёнком в его нежном возрасте? Мать, конечно, мать с пансионским воспитанием и образованием, она невольно сохраняла в быту многое из своей шерочно-машерочной юности.
И вот это «шер» («cher», «chère»), расходясь кругами через горничных, слуг обоего пола, соседей и соседок, вкрапливалось в речь широких кругов. В светском обращении широко употреблялись «шерочка» и «шерик». Вот вам историйка из юмористического журнала 1899 года. «По Невскому прогуливаются под руку молодожёны. «Шерик, ты замечаешь, как с меня не сводит глаз вон тот господин в цилиндре?» – «Где?» – «Вон на той стороне: смотри, он положительно влюбился в меня, просто не сводит глаз. Батюшки, он переходит к нам…» – «Садись скорее на извозчика! Это мой портной, я должен ему по векселям!»
На различии материального и эмоционального значения создаётся игра слов – каламбуры. «Между супругами. «Петя, какой ты фальшивый человек!» – «Что это тебе в голову пришло?» – «Да так, всегда ты мне говоришь: «дорогая» да «дорогая», а и совсем это не правда». – «Как так?!» – «Да, конечно. Какая же я дорогая, когда я ничего тебе не стою и сама ещё на железной дороге служу?» (1898 г.).
Со второй половины XIX века эти «шер-дорогие» входят в частушечный репертуар, что, согласитесь, убедительно свидетельствует о широком народном употреблении.
Ко мне милый не подходит,
Издали глаза наводит.
Дорогой, не наводи!
Не люба – не подходи.
Дорогой мой, дорогой,
Дорогой мой, модной,
Отгуляла я с тобой
По росе холодной.
Дорогому дорогулечке
Загадку загадну:
«Если хочешь продолжения,
То люби меня одну!»
В русских говорах «дорогая с дорогой» произвели много родственников-потомков по значению слова. Привожу здесь некоторые из них без указания места и времени: дорогёюшко, дорогулечка, дорогунчик, дорогунюшка, дорогавьюшка, дорогаушка, дорогашенька, дорожиночка…
И шурочки туда ж!
Когда я впервые в частушках столкнулся с «шурочкой», то подумал, что это уменьшительно-ласкательное от Александры, Саши, в чём и ошибся.
Не поверишь, моя шурочка,
Как я люблю тебя;
Днём и ночью сердце ноет –
Я помру из-за тебя.
Что ты, милый, за дурак –
Не зовёшь меня никак,
А я что за дурочка:
В каждом слове – шурочка.
Как те, шурочка, не стыдно,
Приконфузил ты меня –
При народе, в хороводе
Назвал «шурочка моя».
Ты, подружка, не робей,
Стару дружку не жалей.
Мы с тобой бедовые,
Найдутся шурки новые.
(30-е годы XX в.)
Нечто подобное произошло и с «сашей» в Западной Сибири (Ишим, Тюмень, Тобольск) в конце XIX века, где «сашка» в говорах значило «любовница», а развитие значения шло по такому пути: шер – шерочка – шурочка – сашка. Впрочем, можно предположить, что популярность «шерочки» стала причиной популярности имени Шура (от Александры).
Теперь о втором герое темы…
О Шарике
Когда спрашиваешь людей, какое собачье имя возникает у них прежде всего в сознании, то очень многие говорят: «Шарик». Подтверждение этому нашлось неожиданно для меня даже на собрании жильцов моего дома. К кругу людей, стоящих на социальной дистанции – времена-то какие! – подбегает одна из примелькавшихся во дворе собак, видно, тема заинтересовала. Мой сосед спрашивает её: «А тебе, Шарик, что здесь нужно?» Я соседа и спрашиваю: «Что, собаку Шариком зовут?» – «Да нет, для меня они все Шарики». Хозяйка же пса просветила меня, что это не «он», а «она», и зовут её Муся. Как тут не вспомнить легендарных Швондера и Шарикова!
Одни из любимых моих мультфильмов – «простоквашинские». И в первом же из них, когда Дядя Фёдор и Матроскин подходят в деревне, навстречу им выбегает пёс, который при ближайшем знакомстве – при явном сопротивлении кота Матроскина, противника такой компании, памятующего об извечной вражде между кошками и собаками, – называет себя Шариком: мол, он из простых собак.
А вот и не из простых! По крайней мере, по имени. Народ воспроизводит свою, так называемую народную этимологию: это, мол, скорее, от всем известного слова «шарик». В этом есть логика, если идти от слова «шар». Но нужно двигаться от слова «шер», «шерик», о которых я упоминал выше. Французская этимология есть у многих кличек собак: Жучка, Жулька, Фиделька, Трезор, Пират, Пальма… В языкознании даже есть термин «канизмы» – имена собак (собачизмы, если хотите). В русском же обыкновенном есть и родственное слово «конура» – «апартаменты для собаки».
В моём детстве у нас дома был Дружок, явная калька (перевод) от очень распространённого в прошлом собачьего имени Ами – «друг», чаше в форме Амишка и даже просторечной Мишка.
Как-то года два тому назад в нашем дворе приютился пёс, его сердобольный народ всячески подкармливал. Не бедствовал пёс. Когда же я спросил кормителей, какое имя ему дали, ответ был – Верный. А «верный» – это перевод слова «фидель».
…в том числе Бориса Макарова
Вот и в только что появившейся книге «Золотые зимородки» нашего забайкальского писателя Бориса Константиновича Макарова, прочитанной мною с удовольствием, несколько рассказов посвящено собакам. И первое же упоминаемое имя в них – Шарик. Привожу несколько фраз из рассказа «Собачьи судьбы. Приспособился». «Имя у него как у какого-нибудь родовитого испанского гранда, из десятка обыкновенных имён состоит: Шарик-Тузик-Рекс-Мурзик-Бобик и т.д. и т.п. А зовут его так потому, что он, как выразилась одна первоклашка, «всейный и ничейный», и настоящего имени его никто не знает. Как вы, наверно, уже догадались, Шарик-Тузик-Рекс-Мурзик-Бобик и т.д. и т.п. – обыкновенный пёс, каких немало рыщет по нашему городку с утра до вечера в поисках пропитания».
Поневоле восхитишься, насколько дошлым был этот пёс. В отличие от своих хвостатых и косматых – репья в шкуре – собратьев, не бегал по помойкам и задним дворам столовых и других кормительных заведений, а проспавши часов этак до десяти, наводил своей шкуре лоск и часам к одиннадцати, а это у нас во всех конторах почти святой ритуал чаепития – что возьмёшь с забайкальцев! – свежеоблизанным красавцем проникал за каким-нибудь зазевавшимся посетителем в контору. Там, постукивая хвостом, начинал ходить по кабинетам, собирая сердобольную дань. Вот такой был «дорогуша», «шерик», «шарик», вот что значит презентабельная внешность и знание людской психологии!
Что в итоге? У этих двух слов – «дорогой» («дорогая») и «шарик» – родство в языковых генах, они из одного слова французского языка. Только у «дорогого», «дорогой» – это перевод, а у Шарика была взята звуковая форма слова «шер», претерпевшая ряд звуковых изменений. Они-то и привели к «замазыванию» истинного происхождения слова.