Например, бряцание чайной ложкой о стакан при размешивании, скажем, «цукора» (сахара). Это, конечно, должны слышать все! Всем и вся звоном-грохотом объявляю: «Собираюсь чай (кофе) пить!» Воспитанный же человек, он как? Аккуратненько, чтобы не обеспокоить кого (а спящие люди в вагоне всегда есть), будет размешивать чай, стараясь до стенок стакана не доставать ложкой.
Громкие разговоры и «заразительный» смех. Ну, все же должны знать подробности вашей личной жизни или оценить анекдот многолетней закваски!
Звуки из разного рода гаджетов. Ведь опять же невольные попутчики должны оценить ваш великолепный музыкальный вкус и кинематографические пристрастия.
Храп. …Нет, храп не считается. В этом человек всё-таки не очень может себя контролировать, и окружающим остаётся только смириться с неизбежным. Нет – езди в вагоне СВ.
Ещё пара неизбежностей – запахи «дошираков» и «носкаина».
Отдельного внимания достойна наша упаковочно-пакетная промышленность. Все эти разного рода свёрстки, обёртки, пакеты так безбожно хрустят, шелестят, шуршат, что человек при всём желании из такой упаковки ни за что ничего не достанет незаметно! Одним впечатлением поделюсь.
Ещё в европейской части России, на той стороне Каменного пояса, в наш отсек плацкартного вагона заселился новый попутчик. Это был тинэйджер немного выше среднего роста. Лет, положим, 14–17 (людям старше 40 трудно определять возраст современной молодёжи). Весь в чёрной одежде значительно «на вырост». Вьющиеся тёмные волосы, не видевшие шампуня как минимум пару дней. Две прядки спускались на лицо с обеих сторон.
Весь он был какой-то угловатый, нескладный и неловкий. Как он застилал свою полку!.. Это трудно описать, это надо было видеть. И так, и сяк! Полка была верхней, не «боковушка». Он взобрался на неё и попытался, находясь там, расстелить простынь. Не очень удачная идея, поэтому не очень-то получилось. Всё-таки потом, снизу, он кое-как справился с простынёй. Но она не охватывала матрас, а просто лежала комковато сверху, время от времени сбивалась в сторону, оголяя матрас…
Две ночи провёл Шуршунчик (назовём его так) по соседству с автором этих строк. Если бы не случилось на моём пути этого Шуршунчика, то и эти «бессмертные» строки, возможно, не родились бы. С полки своей он слазил только в исключительных случаях (видимо, когда уж совсем «припрёт»). Шуршал упаковками чипсов и прочей «полезной» для здоровья снеди. Булькал «Кока-колой» (настоящей и урюпинского разлива). Пакетики и пустые бутылки оставались на полке и не выбрасывались, поэтому перманентно издавали звуки, не напоминавшие, конечно, мелодии Бетховена!
Первую ночь поспать мне удалось. То ли он похрустел-похрустел да перестал, то ли я был этими звуками убаюкан. А вот вторая ночь – жуть! Шуршунчик занялся щёлкать семечки. Ночью! Ему-то что, он же до этого полдня проспал! Громко щёлкал, с причмокиванием… Да и всё, что он отправлял в рот, он употреблял с большим удовольствием, которое сопровождалось причмокиванием и причавкиванием. И сам пакетик с семечками, как ему и положено, хрустел качественно. Сам-то Шуршунчик, наверное, и не особо слышал издаваемые им звуки, поскольку, как и большинство представителей его поколения, стяжал лавры Цезаря, то есть мог делать несколько дел одновременно – шуршал, щёлкал и, будучи в наушниках, что-то смотрел в смартфоне.
Пытку я выносил молча. Лежал, терпел. Думал, ведь набьёт же когда-то наш Шуршун оскомину от семечек или закончатся они, в конце концов. Перерыв был… Полчаса. А потом по новой.
Мне хотелось крепость нервов своих испытать да и попутчикам самым ворчливым не показаться. Надеялся, что нервы у кого-нибудь раньше не выдержат. И, о, да, хвала небесам. Соседка с нижней полки не выдержала: «Хватит хрустеть! Как мышь!» И наш Шуршунчик действительно затих. Как мышь! Ведь услышал же, хоть и в наушниках!
Не должно сложиться мнение, что это был какой-то хамовато-быдловатый тип. Нет, обычный паренёк. Даже с некоторой претензией на воспитанность. Спрашивал, например, у соседки снизу разрешения встать на её полку, чтобы свой багаж наверху разместить. И единственный раз, когда он воспользовался столиком по прямому назначению, попросил разрешения поставить на него «три в одном» и какой-то бисквитик. А ведь он четверть доли стола по праву имел и разрешения спрашивать не был обязан.
Будем же мы друг к другу внимательны и проявлять уважение! А Шуршунчику спасибо: позволил закрепить в памяти ещё один из (плюс-минус) 25–30 тысяч отведённых на жизнь человеку дней.