Уютная, деревянная

Хушенгинская школа 50–70-х годов

На прошлом «уроке» мы с вами побывали на маленькой железнодорожной станции между Харагуном и Хилком в послевоенные годы. Заглянули в классы с побеленными потолками и громоздкими партами с крышками, услышали голоса учеников и учителей. Какими были их отношения? Как родители наставляли сыновей и дочек, отправляя их в школу? Вспоминает уже знакомая нам Мария Антоновна Прокопчук.

 

Продолжение. Начало в №11

«Учитилка зря не придёт»

– У меня был пятый класс (я тебе говорила) – 43 человека.

– А вам сколько было?

– Мне шёл 19-й. Но дисциплина хорошая была. Я всё время вспоминаю и говорю: «Как вы меня, такую маленькую, худенькую, слушались?» – «Да мы уважали!» И мне кажется, во многом это шло от родителей. Раньше же родители были неграмотные в основном. А по-житейски – мудрые.

Вот я прихожу (все квартиры надо было в месяц раз обойти; записываешь, отчитываешься директору) к Ланцовым. Тётя Дуся, у неё четверо детей, а мужа не было: он умер рано. Захожу. Она сидит, посуду моет за столом (ноги болели, ходить не могла). Она сразу: «Танька! (Та вышла.) Неси-ка мне полотенце». Я думаю: ну, посуду моет, наверное, полотенцем вытирать станет. А она полотенце скручивает, дочку за шиворот и бух, бух этим полотенцем по спине! «Тётя Дуся, вы что делаете?! Я же просто поговорить!» (Таня училась хорошо, без троек, старательная была.) – «Учитилка зря не придёт». То есть я ещё не успела ни пожаловаться, ни похвалить, а она наперёд.

А Мазневы. Тринадцать детей! Придёшь, и сроду мать мне не скажет, что учитель такой-растакой. А сейчас – молодые учителя рассказывают…

Так что отношение детей к учителю от родителей зависит. Нас родители уважали очень, поэтому и в классе дисциплина была.

А мы учились, так и вовсе… Родители учёбы не касались совсем. Мама моя однажды пришла в могзонскую школу. Ищет: «Мою девчонку позовите». (Двухэтажная школа, большая.) – «А в каком она классе?» – «Да, наверное, классе в седьмом-восьмом». А я уже в десятом училась. Говорю: «Мама, я уже в десятом учусь». – «Мне какое дело? Ты для себя учишься, не для меня».

И уроки с нами никто не делал, понятно. Какие уроки… Мама ни одной буквы не знала. А когда я в 11-м была, она сильно заболела (побило градом, когда мы с ней с сенокоса шли, так что сено в то лето я одна докашивала). Я её в Могзон увезла, из Могзона – в Хилок, из Хилка в Читу отправили и обратно. Она год болела. Я училась без неё, мы жили на 47-м километре. Хозяйство, коровы… В Могзоне отучусь, сяду на товарный поезд и в тамбуре доеду до Хилка. В Хилке сбегаю в больницу, проведаю маму, куплю чего-нибудь (я подрабатывала все годы то в интернате кочегаром, то нянечкой), потом обратно и утром – на уроки.

Вот такими они были взрослыми, самостоятельными. Не от хорошей жизни: время такое. Но без помощи понимающих чутких взрослых и тогда было не обойтись. Даже если этот взрослый – молоденькая учительница, почти ещё девочка.

– Был такой мальчишка – Немчининов, – перебирает снимки Мария Антоновна. – Их трое в семье – две девчонки и парень. Отец механиком в лестранхозе. Мать в облтопе главным бухгалтером. И был Витька Андреев. У него одна мать, в лестранхозе на шпалозаводе работала, совсем простая женщина. И вот она его еле-еле оденет, сама всегда в рабочем, в штанах, работа ведь тяжёлая, известно. Её даже прозвали беззлобно так Кусю-Мусю. Домик у них маленький был, старенький…

И вот на одном из уроков Немчининов (он сзади сидел) взял и поставил Вите на скамью чернильницу (в 60-х ещё были чернильницы) – подшутил. Тот уселся и весь костюм-то облил чернилами! Не отстирать. Плачет, не идёт домой. Я его за руку и к Немчининовым. Мать проказника нас выслушала, она доброжелательная была, да и отец тоже. «Ну, – говорит, – купим костюм». (И правда, потом купили.) Потом мы с Витей так же вместе пошли к Андреевым, там я тоже всё объяснила…

Много-много лет прошло. Недавно лежу в больнице в Чите. Кто-то из наших, хушенгинских, там тоже лежал и позвал меня в палату чай пить вечером, а в ней мужчина. Послушал наш разговор и говорит: «Я вас знаю. Вы Мария Антоновна. В Хушенге в пятом классе меня учили». А это Витька Андреев и есть. Двое детей. Дети такие образованные, заботливые. «А про костюм мой помните?» – «Всё, – говорю, – помню». Так рада, что у него жизнь хорошо устроилась…

Вместе день за днём

Мария Антоновна рассказывает, и мне видятся чернильницы-непроливайки (ещё как проливайки, на самом деле!). Для них шили специальные сумочки. Ох, и непросто, наверное, было выводить буквы стальным пером. Зато какой почерк у школяров тех лет, видно на старых открытках. А ведь ребятишек в школу приводили нечитающими и даже – о ужас! – без ментальной арифметики и английского языка.

Что до дисциплины, то у кабинета математики и в двухтысячных годах была жадная тишина. Ученики ловили каждое слово. Так что дело, наверное, не только в престиже профессии, а в чём-то ещё, таящемся в самом педагоге. Чего не передашь в учебных пособиях, методических рекомендациях.

Помню уроки биологии Тамары Николаевны Калгановой (Евлаш). Она работала сначала в Иркутской области, а в 1969 году стала учительствовать на малой родине. Обаятельная, певунья, с необыкновенной улыбкой, она называла нас на «вы». Даже пятиклассников. Никогда не повышала голос. И таким искренним было её огорчение, если ученик не готов, что вызвать эту горечь в добрейших глазах решались очень немногие.

Большую роль в сплочении ребят и наставников играла внеклассная работа. Даже мы, в 90-х, пропадали в школе с утра до вечера, потому что после линейки 1 сентября, всегда необыкновенно торжественной и душевной, наступал «Осенний бал» с конкурсами и соревнованиями команд. Готовились, репетировали, рисовали, шили, и классные руководители с нами. Потом новогодние ёлки… И до самого выпускного вечера учёба вспоминается вихрем событий, звонков, перемен. Счастьем отзывается в сердце.

Но надо сказать, что и такой бумажной волокиты, как сегодня, в школе не было. Бесконечных и часто бессмысленных отчётов, таблиц. Было время не только учить, но и бережно наставлять, воспитывать. И не только в школьных стенах.

– В поход всё время ходили. В любое время года, – снова возвращаю учителя в 60-е. – Я поднималась на горку, где телевышку потом поставили. Оттуда деревня – как на ладони. Все сопки с ребятишками облазили. Клещей? Даже разговору о них не было. И весной, и летом ходили.

А как мы 19 мая День пионерии отмечали. Как отмечали!.. Всей школой (пять сотен человек) выезжали к Хилокскому мосту. Спортивные мероприятия на поляне проводили. Автобусы нам давали, машины. Тётя Мотя Муравьёва была в школе буфетчицей, и она туда с этим буфетом тоже. Мороженое привозили. А мороженое же раньше – редкость, только по великим праздникам.

После уроков мы ходили и всем помогали – воду возили, дрова складывали. Председатель Татьяна Ивановна Прошина очень за порядком следила; дрова чтобы на улице не валялись, только привезут, сразу надо убрать. Были соревнования улиц: чья лучше. А на каждой улице – чьи лучше (ухоженнее, чище, уютнее) ограда и дом.

– Ученики какие-то добрые были, – задумывается Мария Антоновна. – Или просто жили мы все иначе. Коллектив тоже дружный был, вместе работали, вместе отдыхали.

Оттого и дружат они по 60 лет, а перекличку сотен учеников, только скажи, проведут без журнала. На фотографиях Мария Антоновна называет всех по именам и с подробностями биографий по третье колено.

– Это вот Пашина. Над бровью у неё родинка, помню, была. Вот Боря Демезюк, недавно умер. Вот Магаев. Вот это Щеглов – вашего дяди Вани Алтынникова жены сын. Протвинь – он у нас маленько всего учился. Гнездилов Колька. Кондратьев Сашка…

Юных читинских школяров запоминает теперь внук Марии Антоновны Алексей Николаевич Прокопчук. Он стал учителем математики. Внучка Юлия – выпускница отделения математики, информатики и кибернетики. Даже правнук-первоклассник уже подаёт надежды.

– Очень умный, – говорит прабабушка Маша.

А ещё…

Чтобы найти общий язык с детьми, всё-таки нужно время. У современных учителей, особенно в городских школах, его зачастую нет: очень уж часто меняются. В Хушенгинской школе, как мы с вами увидели, ротация кадров была очень активной в первые десятилетия после войны. К концу 80-х коллектив стал стабильным. Кто-то из приезжих остался, как Лидия Николаевна Кравченко (её душевные воспоминания о школе вынесла отдельно, почитайте – столько в них теплоты).

Но основной костяк сформировался из местных. В школу пришли Любовь Викторовна Щеглова (Крюкова), Марина Иннокентьевна Каменюк (Гурулёва), Вера Николаевна Шишина (Климина), Альбина Михайловна Большакова (Ерофеева), Оксана Петровна Шешукова, Любовь Васильевна Владыкина (Алтынникова). Из Харагуна (тоже, считай, своя) приехала Лариса Геннадьевна Смирнова и другие. Совсем уж иногородних было мало, и приезжали они не по распределению (его к тому времени отменили). Так, несколько лет отработал в школе учителем истории Андрей Иванович Попов, учителем пения – Ольга Петровна Кравцова.

Иной раз кузницей педагогических кадров становились сельские предприятия. Химии учил нас Анатолий Афанасьевич Имеев. Поколения постарше автодело осваивали с бывшим механиком лестранхоза Юрием Борисовичем Усачёвым.

Отдельную повесть можно посвятить работникам школьной столовой, интерната, прачечной, котельной, техническому персоналу. Много лет заведующей интернатом была Тамара Александровна Литвиненко (Баранова), до неё – Анна Михайловна Киприянова, поваром – Елена Викуловна Мартюшева (Зябликова).

Одних уж нет, а те далече… В марте Хушенга провожала в последний путь учителя русского языка и литературы Ольгу Константиновну Сафроненко (Кокотову).

О молодых учителях пока говорить не буду: это черёд и право уже их учеников.

А история школы оказалась необъятной, как тысячи судеб, которые она связывает. Только вроде перешёл к 80-м годам, а появляются новые факты, присылают старые снимки, и вот ты уже снова в огневых сороковых…

Наталья Ивановна Семёнова (Ланцова), прочитав первую часть материала, рассказала мне, что дедушка и тётя её мамы Валентины Васильевны тоже работали в Хушенгинской школе. В семье сохранились фотографии школьных работников примерно 1945–1949 годов.

– Здесь мой прадедушка слева с усами, а над ним девушка, похожая на меня, – моя тётя Татьяна Ивановна Крюкова, после войны – Мерзлякова, – поясняет моя классная руководительница. Она уже тоже на заслуженном отдыхе, вот только не отдыхает – два года шьёт на фронт балаклавы, трусы, вяжет маскировочные сети.

– Наверное, в школе научилась, на уроках труда?

– Нет, – улыбается. – Прабабушка в войну весь район обшивала. А меня не учили. Сама ещё в начальных классах сшила себе платье, пока родители в кино были. Зато на уроках труда мы всем классом ходили в слесарку и столярку.

Вот почему тогдашние девочки умели (и умеют всё!) всё: пилить, строгать, сверлить!

И если вам тоже хочется вспомнить, поделиться школьными историями, фотографиями, сказать кому-то спасибо, я только за – присылайте в «Одноклассники» или в комментарии на канале «Люди мои. Тёплая журналистика». Не прощаемся.

Елена Сластина,
фото из архивов учителей