…в Новый год
Новый год, как никакой другой праздник, будит воспоминания. Грустные, весёлые, они мелькают чёрно-белыми картинками, на которых ещё нет мандаринов и не видно отблесков гирлянд. Зато мирным счастьем светятся глаза наших мам… О них и нас, маленьких, моя сказка-быль про Новый год середины 50-х.
Рабочий день уже как час закончился. Надо бежать за ребёнком в детсад, хорошо, он по пути домой. Маргаритка всё делает быстро, вот она уже собрала своего Павлика, и они шагают, а снег хрустит, переливается, отражая лунный свет. Зима в своём природном изобилии завершает одиннадцатый мирный год и трескучим морозом, и уже плотным покрывалом снега.
«Сыночек, берись за подол моего пальто и давай бегом, нам ещё печку топить, ужин варить. Завтра будем провожать Старый и встречать Новый год». Мама прибавила шаг, а ребёнок сзади бежит, пыхтит, как паровоз, но бежит.
До дома ещё целый квартал, а Павлик кричит: «Слышишь, мама, наша Пальма лает! Далеко чует и ждёт нас». Зашли в ограду, а собака так и закрутилась вокруг хозяев. Тявкает на все голоса, визжит, прыгает.
Не раздеваясь, Маргаритка разжигает печь. Огонь запрыгал на дровах, облизнул одно, другое полено. Смола вспыхнула, затрещала и… исчезла в оранжевом пламени. Языки его лижут изнутри чугунную плиту и кирпичные стенки, заставляя всё, что находится в печи, шипеть, урчать и гудеть. «Хорошая у нас, Пашка, печка. Сейчас, пока раздеваемся, уже потеплеет», – приговаривает молодая мама.
Ей всего-то тридцать. Без мужа, но не одна. «Мы с сыном – одно целое, – говорит она кому-нибудь, – словно клубок пряжи. Где-то внутри его нитка связана. Когда моя жизнь закончится, дальше жизнь Павлика будет продолжаться».
Чайник на плите зашумел, призывая готовить стаканы и заварку, присаживаться к столу.
Но в дверь постучали, и она тут же отворилась. Клубы морозного воздуха ворвались в кухню и слабеющим, но всё же холодным туманом покатились дальше, в комнату. «Закрывай дверь быстрее!» – прикрикнула Маргаритка. Это забежала её подруга и соседка Галюня, они договаривались сходить вместе в лес за ёлкой. На работе в разговорах работниц Маргаритка подслушала, как некоторые уже принесли и нарядили ёлки. Они даже озвучили «технологию» этого процесса. Вот две подруги и решили попробовать: «А вдруг…»
Соседка скинула телогрейку и присела к столу. «Сейчас попьём чаю и пойдём, – проговорила хозяйка, – берём топор и фонарик. Принесём ёлку и, если удастся обернуться быстро, ещё радиоспектакль послушаем».
Увидев, что мама активно собирается, Павлик захныкал: «Я тоже с вами пойду». «Мы недолго», – успокоила его Галюня. «Сынок, поиграй, ладно?» – обернулась мама в дверях.
От их дома до леса рукой подать, несколько минут, и вот уже окраина. Фонарик осветил лес из стройных вековых сосен, поодаль темнели растущие компаниями молодые деревья. Вот и ёлки, за которыми в тёмную ночь отправились молодые женщины.
Из-за угла последнего дома вышел мужчина, не видно было, какой он из себя, но направился к ним… Женщины остановились. Галюня направила фонарик на преследователя. Свет выхватил из темноты человека в чёрной цигейковой шапке, крытом полушубке и серых валенках, воротник поднят, на рукаве – красная повязка дружинника. Ещё двое шли чуть поодаль.
Мужчина заговорил: «Далеко ли путь держите в столь поздний час?» Маргаритка ответила: «Во-первых, ещё восьми нету, а во-вторых, мы идём на свидание». Дружинник заинтересовался: «А не в тех ли ёлочках у вас свидание?» И фонариком осветил сосёнки. «И разве на свидание с топором ходят?!» «Вдруг бандиты нападут на нашу честь», – не растерялась бойкая Галина. Мужик обернулся к своим: «Иван Иннокентьевич! Вы постойте ещё, а я этих в опорный пункт доставлю. Идём, женщины, со мной». Маргарита запричитала: «Дяденьки, не надо в опорный пункт, у нас маленький ребёнок один дома». – «Ну и мамаши, они ещё и ребёнка одного оставили. Быстро за мной, и не вздумайте выбросить топор».
В комнате опорного пункта было людно и накурено. Не разберёшь, где задержанные, а где власть. Какого-то мужика повели под руки, видимо, в машину, стоявшую у входа. Дружинник прокомментировал: «Кухонный разбойник. Гонял жену и тёщу». Милиционер, сидящий за столом, прохрипел: «Коля, что это за женщины?» «Коля» подал лейтенанту топор и доложил: «Задержали в лесу, шли за ёлкой». «Да мы даже в лес не зашли, – со слезами выплеснула Маргарита, – отпустите, маленький ребёнок дома один». Но офицер продолжил развивать тему: «А если вы шли не за ёлкой, то значит, хотели кого-нибудь ограбить, потом убить и закопать в снег». Но когда увидел у соскочившей со стула Гали уже заметный животик, сразу осёкся и перестал фантазировать, только пробурчал: «Дожили! Уже беременные идут на дела. Топор мы конфискуем и идите домой, разбойницы». Подруги со слезами побежали на выход. Уже около дома плач перешёл в смех, тут и расстались.
Маргаритка зашла в дом, а там гости – на кухне за столом сидит её невестка (братова жена), рассматривает новый номер «Работницы». В комнате играют Пашка с двоюродной сестрёнкой Танюшкой.
«Что-то поздно пожаловали», – растерялась хозяйка, довольная, что Паша не один. «Нас твой брат отправил. Просил передать, что около леса дружинники шастают, ищут ёлочных браконьеров. Чтобы не ходила. (Он слышал, что ты собиралась.) Ну, а ёлка-то где?» «Ёлка в лесу. Попались мы перед самым лесом. А участковый назвал нас бандитками. Раз с топором, то или за ёлкой, или грабить – выбирай, как говорится, что хошь. Выписал штраф в три рубля и отобрал топор. Сказал, вернёт, когда заплатим», – поплакалась Маргарита.
Невестка решила отвлечь её от злоключений: «Завтра у нас будем встречать Новый год, ты с работы сразу заходи, поможешь стол накрыть на гулянку». Мама с сыночком согласились. У них-то и ёлки нет, а там высокая, пушистая, тёмно-зелёная. Она бы и без игрушек была красавицей.
Гости ушли, а Пашка долго не мог уснуть, витал в предновогодних фантазиях. И последний день года для него тянулся долго. Утренник в детском саду прошёл ещё три дня назад, и теперь всё было в ожидании «настоящего Нового года».
На следующий день, как обычно, Маргаритка с Пашкой пришли домой уже по темноте, растопили печь, переоделись, присели за стол перехватить чаю. Зашла подруга Галюня – и сразу к ним в компанию: «Где встречаем Новый год, мальчики и девочки?» «Нас пригласили на гулянку», – пропищал Пашка, а мама подтвердила: «Приходила вчера после тебя невестка, пригласила в гости. Послушай, Галочка, посиди с Пашкой, а я сейчас на разведку сбегаю. Посмотрю, что и как, и вернусь».
Зашла в дом к брату. Сразу оказалась в кухне, где шло к завершению приготовление закуски. Плита печки так раскалилась, что светилась бледным красно-фиолетовым цветом. На краю стояли кастрюли с готовой пищей. «Здравствуйте, бабоньки, я пришла узнать, когда буду вам нужна?» – поприветствовала Маргаритка невестку, её сестру и ещё не знакомую молодуху, крутившихся возле печки. «Привет! В зале мужики составляют столы, так что приходи через часик. Если есть, приноси скатерти, будешь накрывать на столы. А сейчас не мешайся», – скомандовала жена брата и занялась кухарством.
Не прошло и получаса, как к Маргаритке нагрянули ребятишки гостей. Старшая девочка лет двенадцати представилась: «Меня зовут Лида, и нас отправили к вам на ночёвку. А это мои сёстры». «Ну, что ж, в тесноте, да не в обиде», – улыбнулась хозяйка, и они вместе Лидой расстелили, какие были, матрасы, одеяла на полу. В доме было тепло, и ребятишки, изрядно набегавшись, сразу улеглись, до утра их и пушкой не разбудишь.
У взрослых были свои дела. В доме брата полным ходом шла подготовка к проводам Старого и встрече Нового года. Маргарита с другими женщинами накрыли столы белыми скатертями, отчего в комнате стало светлее. Лампочка, освещавшая комнату, явно была слаба, и ей в подмогу был свет от единственной гирлянды, украшавшей пушистую ёлку. Невестка с сестрой ушли в другую комнату переодеваться, а «вторая смена» – Маргарита, её сестра Маруся, Катерина и Фрося – стали разносить закуску. Первое, что появилось на столах, – квашеная капуста в двух суповых тарелках, посыпанная луком и политая подсолнечным маслом. Комната сразу наполнилась аппетитными запахами. Рядом с капустой в такой же посуде поставили жареную картошку, на блюдах – солёные грузди с лохматыми краями, рыжики и огурцы. В закусочных тарелках принесли нарезанное сало, мясо и, конечно, селёдочку, тоже с луком и маслом. В деревянных блюдцах заблестела мочёная брусника. Спасибо тебе, забайкальская тайга, выручаешь в самый голодный год!..
Все женщины собрались вокруг накрытых столов. Из-за ёлки подали графины. Невестка, оглядев стол, довольно произнесла: «Прекрасно! Зовите мужиков!» Сию минуту комната наполнилась хвалебными возгласами к сервировке. Задвигались стулья, табуретки, скамейки. Места хватило всем, и сидеть за столом было хорошо и свободно. Все мужчины и две женщины из гостей были участниками войны, поэтому слово «гулянка» к этому столу всё-таки не подходило. Скорее, люди со всей страной провожали очередной мирный год и встречали новый.
…Правда, наутро один из столов, за которыми праздновали Новый год, был перевёрнут. Посуда с него была разбита, недоеденная закуска разбросана. Невестка специально не стала убирать, чтобы показать мужу, как он вёл переговоры с «фашистами», вдруг оказавшимися с ним за столом. И чтобы он сделал выводы о вреде неограниченного пития и постарался культурнее проводить такие мероприятия как дома, так и в гостях. Хорошо, что все гости ушли, и никто не видел этой разборки.
фото из архива автора