В архивах ГТРК «Чита» хранятся эфирные папки радиопередач цикла «Земляки», автором которого был Николай Осипов, журналист, фронтовик, заслуженный работник культуры Читинской области, ушедший из жизни 19 июля 2018 года. Какими были наша деревня и её труженики 20 лет назад? Слово автору.
Философ из Шары
Маленькая, богом забытая, никчёмная деревушка за Алек-Заводом словно нарочно спряталась от постороннего взора и укрылась в таёжных сопках Нерчинского хребта, где бродят гураны и ревут осенней порой изюбры. Местный колхозишко, и в добрые времена далёкий от благоденствия, хотя и назывался «Верный путь», ныне вовсе потерял жизненные ориентиры, свернул на ухабистое чернотропье, вернее сказать – благополучно кончился. Улицы села малопригодны для транспорта, заколоченные хаты, обречённые на разрушение, окрестные поля заросли бурьяном.
Я очутился перед покосившейся воротиной «об одну петлю», с трудом протащил её по замёрзшей земле волоком и за грудой беспорядочно столпившихся комбайнов, тракторов и машин увидел в вечернем полусумраке приветливо сияющие окна двухэтажного коттеджа. Собачий лай тут же огласил окрестности, большущая, несчитанная гогочущая стая гусей вежливо уступила дорогу. И вот передо мной владелец этого беспокойного хозяйства – Вениамин Геннадьевич Мурзин, фермер. Он коренной житель Шары. Я уже до этого знал кое-что из его фермерских дел. Знал о том, что начинал он с сыновьями в 1989 году, с нуля. Теперь их хозяйство – три кооператива на территории трёх районов, много различной техники, прекрасно оснащённые мастерские. Наряду с земледелием фермер держит дойное стадо, гусей, индюков, кур. Неурожаи последних лет подкосили хозяйство, но не сломили, не поставили фермера на колени. Однако…
«Беда одна, которую я не учёл: некому работать в сёлах, – сказал Вениамин Геннадьевич. – Алкаши в селе остались, это не работники. То, что было в колхозе, растащили, теперь грабят друг друга. Доярок нет, в этом месяце два раза в запой уходили. Как зарплату дам, сам иду коров доить. Хотя мы платим 100 рублей в день плюс бесплатное питание. Мы вычитаем только за сахар, чай, папиросы, то есть что берём у коммерсантов. Пекарня у нас своя, с мясом никаких проблем, никакой нормы. Что ещё надо? Воруют и пьют.
Вот весной партию набрали. Месяц работали, запили, мы их выгнали. Взяли вторую на сенокос, третью – на уборку. Уже руки опускаются. И самая беда – технику загробили. За лето три коровы потеряли, коня, баран 14 осталось. Всё разворовали, и ничего нельзя сделать. Целая проблема, ночами хожу, кофе пью, как быть?»
…Я оглянулся по сторонам. А поглядеть было на что. Большой зал, которому позавидует любая сельская библиотека, был набит книгами и журналами. Их были тысячи – верьте на слово – многие тысячи книг, в основном по истории и философии. На соседнем стеллаже – «Жизнь животных» Брема, альманах «Охотничьи просторы» за многие годы. На большом столе посреди комнаты – настоящий журнально-книжный развал в совершеннейшем беспорядке. Тут были «Культура Древнего Рима», «Скорняжное дело», Варлам Шаламов, последние номера журнала «Родина», «Сумерки богов» Фрейда, Колчак, «Жизнь золотого роя», иллюстрированная энциклопедия вперемежку с часами, охотничьими ножами, и кто знает, чего тут ещё не было. Весь этот кавардак, может, и был тем порядком, который подвластен только хозяину и не доступен пониманию заезжего зеваки вроде меня.
27 ноября 2000 года
Отец и четыре сына Епифанцевы
Мы удобно расположились за столом у кипящего самовара. Хозяин Иван Прокопьевич Епифанцев, усть-илимский фермер, случайно встретившийся в Акше, согласился показать своё хозяйство, рассказать о нуждах и заботах своих, о житье-бытье нынешнем.
Иван Прокопьевич обличьем наш коренного гуранистого вида земляк, крепко сколочен, открыт лицом, с внимательным взглядом, обладает непоколебимой крестьянской убеждённостью в правильности своих жизненных установок, своим горбом выношенных за шестьдесят с лишком лет перекочёвок по нашему краю.
Иван Прокопьевич 15 лет выращивал хлеб в Кыринском колхозе «Пограничник». Из пятилетки в пятилетку получал награды за высокие урожаи. Землю любит, знает, как обращаться с ней. Но когда грянула перестройка, и колхозы развалились, перед хлеборобом встал вопрос: а что делать дальше? Сыновьям грозила безработица. Отец, будучи уже пенсионером, собрал семейный сход и предложил стать фермерами.
Родительский авторитет, жизненный опыт убедили сыновей, и три года назад появился в Акше новый семейный кооператив, названный незатейливо просто – «Труд». В нём 6 человек: кроме Ивана Прокопьевича сыновья Иван, Николай, Игорь, Александр, зять и племянник. Дочь Людмила, окончив московские курсы, взялась за кооперативную бухгалтерию.
«Мне трудно ответить, выживут ли фермерские хозяйства, но я думаю, что назад хода нет. Надо выживать, – говорил Иван Прокопьевич. – Я думаю, если фермер начал работать, крылья ему никто не отрубит, и он сам их не потеряет, то есть надежда, что сельское хозяйство будет работать.
Сегодня сложно. Продукцию свою мы девать никуда не можем. Вот доим коров, у меня их 4, у всех по 3–4 доится. Продать молоко – 2 рубля за литр, и мы всё равно его продаём, а нам это крайне невыгодно. Захотели – приехали, купили, захотели – не купили. Надо продумать, как наладить рынок, чтобы в районе был хороший молокозавод. Если бы молоко принимали в районе, был бы оборот денег.
Мне нынче глава администрации предлагает мясной породы бычка. Стоимость его 40 рублей за кг живого веса, это надо 16–17 тысяч выложить. Я посмотрел, мне не поднять эту ношу. А он нужен, племенной скот. Это дело перспективное, но сегодня риск. На мелочёвке 16 тысяч не заработаешь. Надо сейчас увеличивать поголовье, обеспечивать его кормами, на ветоши скот не вырастишь, надо зерновые сеять. В общем, проблемы тяжёлые».
Мы возвращались с далёкой фермы. Иван Прокопьевич продолжал делиться мыслями, и все они были довольно незаурядными, интересными. Я взглянул в его глаза с хитринкой и убедился: фермер – человек рисковый, он всё равно приобретёт племенного бычка, хотя пока не знает, как выкрутится потом.
Справедливо замечено: сильного мужика жизнь не сломает. Иван Прокопьевич именно из таких.
4 июня 2001 года
Макарова из Чингильтуя
Приближается день, когда мы, мужики, станем расточать нашим легковерным подругам самые нежные, льстивые, сладкогласные слова, будем заливаться соловьиными трелями, стараясь отвлечь их от обычного нашего невнимания, а порой нанесённых обид и огорчений. Порой, расписавшись в бессилии, не прочь наш брат спрятаться за бабью юбку, предоставляя решать сложные хозяйственные проблемы лучшей, прекраснейшей половине рода человеческого. Известно, им сподручней войти в горящую избу и коня на скаку остановить. Так было на Руси издавна, так оно и есть и по сей день. И хотя по-прежнему не доверяем им высоких должностей, крепко срослись мы с руководящими креслами, ветры перемен задули и в их паруса. Вспомним добрым словом Сталину Семёновну Гуцелюк из «Целинного», Раису Николаевну Баженову из «Дружбы», Людмилу Алексеевну Комогорцеву из Мильгидуна, Антониду Никитичну Попову из «Юбилейного», Александру Афанасьевну Макарову из Чингильтуя. Вот о ней, Макаровой, пойдёт сегодня речь.
Двадцать пять с лишним лет командует Александра Афанасьевна колхозом «Победа». Самыми лучшими годами для хозяйства были 70–80-е годы, то есть последнее доперестроечное десятилетие. Народ регулярно получал деньги, обустраивался, заводил мебель, телевизоры, многие обзавелись личным транспортом. Жили в Чингильтуе, не тужили, работали. Ко всеобщему погрому не готовились, да и не знали, как встретить рынок. Вот пример из недавнего прошлого. Август, вовсю кипит сенокосная страда. И тут напасть – кончились ГСМ.
«Я собираю народ и говорю: что делать? – вспоминала Александра Афанасьевна. – Не купим дизтоплива, корма не заготовим и уборку не начнём. Приехал коммерсант: я вам даю деньги. Мы 27 быков закололи, 300 ярок. Я хоть и не плачу, но внутри-то у меня слёзы текут.
Мне так стыдно перед людьми, что мы не выплатили зарплату. 600 тысяч долг по зарплате. Выдаём кому маслом, кому сливками. Вот купили за конину бушлаты, валенки, брюки.
Я считаю, чтоб село задышало, надо организовать МТС. Колхозам технику не купить, в аренду брать не можем. Вот мы сделали перестройку, живём по-капиталистически, а банковская система осталась социалистической. Если бы у нас земля была оценена, и под землю давали кредиты, мы бы её заложили, это ведь столько денег пропадает! Если бы у нас земля работала ещё в одном направлении, и под неё бы давали кредиты, можно было бы кое-что и провернуть. Крестьянский банк нужен, который не драл бы такие проценты.
И своевременный расчёт. Вот имеем 170 тонн пшеницы, надо её продать. У «Агроснаба» нет денег. Если бы производство работало, сейчас бы ни одного человека в деревне не осталось, все бы убежали. Слава богу, им бежать некуда, деревня сохраняется».
Слушал я внимательно Александру Афанасьевну, а сам вспоминал другую Александру – Соколову из довоенного фильма «Член Правительства» – и сравнивал две судьбы. Соколова, вступая в председательскую должность, обещала заплатить по 5 пудов зерна на душу. Припомнились и её слова, сказанные мужу: «Я у печки не усижу». Для неё колхоз означал самоутверждение, в её характере чувствовалась веками скопившаяся энергия, сила могучего таланта, скрытого в русской крестьянке. Всё это теперь оживало не на экране, а в действительности, я чувствовал всё это в характере Александры Макаровой и в душе любовался, гордился собеседницей.
5 марта 2001 года
Окончание – в следующем номере.
Уважаемые читатели!
Живёт ли в Шаре семья «философа» Вениамина Геннадьевича Мурзина? Сохранилась ли его библиотека? Продолжают ли фермерское начинание отца четыре сына Епифанцевых? Помнит ли Чингильтуй председателя Макарову? Что изменилось у вас за эти 20 лет? Напишите нам, это очень интересно.