Продолжение. Начало в № 1–2
Граф Анри Руссель (Henry Patrick Marie, Count Russell-Killough, 1834–1909), один из известнейших альпинистов второй половины XIX века, исследователь Пиренеев, член Французского географического общества, много путешествовал по миру. О своём путешествии по Сибири он написал в книге «Шестнадцать тысяч льё по Азии и Океании. Путешествие 1858–1861 гг. графа Анри Русселя, члена Французского географического общества. Сибирь, пустыня Гоби, Пекин, река Амур, Япония, Австралия, Новая Зеландия, Индия, Гималаи. Париж, 1864» («Seize mille lieues à travers L’Asie et L’Océanie, voyage exécuté pendant les annés 1858–1861 par le comte Henri Russel-Killough, membre de la société française de géographie. Sibérie, désert de Gobi, Peiking, fleuve Amour, Japon, Australie, Nouvelle-Zélande, Inde, Himalaya. Paris, 1864»).
У них прекрасные потомки, и здесь мы видим людей, которые кажутся сошедшими с полотен Рафаэля; голубые глаза, ангельскую ясность, золотисто-шёлковые волосы, восхитительный стан, мягкость и скромность, юность, которая длится до тридцати лет, вот чем восхищаешься на каждом шагу в Забайкалье.
Природа, впрочем, преобразилась во всём своём великолепии. Горы (Jablonnoï), к которым мы приближались, правда, не предлагают взору возвышенные панорамы высоких горных цепей земного шара: они были как Урал – с округлыми вершинами и пологими склонами, но нигде я не видел подобного изобилия растительности; здесь скромный ирис и фиалка; там густые и непроходимые массы даурских рододендронов, всё покрывающих ярко-красным плащом, здесь дикий абрикос и лютик; там огромные сибирские кедры, остовы которых плавят в арктические моря самые великие реки мира. Они будут бродить под саваном полюсов до тех пор, пока, увлечённые новыми течениями к краям моря Баффина, не послужат к согреванию рас людей, спрашивающих себя, откуда же они появляются. Всё, что есть самого грациозного и самого внушительного в растительном царстве, покрывало землю, которой никогда не касались удобрения, где жатва даёт десятикратные урожаи, и где производимые продукты отвечают потребностям дня.
* * *
Семнадцатого мая мы проехали мимо одного большого озера, ещё замёрзшего и покрытого снегом, и, преодолев перевал высотой немногим больше километра, спустились в огромный бассейн Амура, прибыв утром в маленький город Читу (Tchita). Восемнадцатое мая мы провели в подъёме и спуске по горным склонам, где наши лошади, несмотря на их железные ноги, должны были распрягаться из опасения, что они упадут без сил шагов через двадцать. Девятнадцатого достигли мы берегов Нерчи (Nertcha), немного не доезжая до её соединения с Шилкой. Я никогда не видел настолько кристально прозрачной воды, как в сибирских реках, которые в этом отношении сравнимы с потоками с наших гор. Её самые большие реки мирно текут с величавым спокойствием, вливая в море такие массы воды, которые только река Святого Лаврентия (Saint-Laurant) одна, может быть, превзойдёт (река Святого Лаврентия (fleuve Saint-Laurent) – это символ Квебека, самая большая река Канады и одна из двадцати самых больших рек Америки и мира. – «Википедия»).
Нет водопадов, очень мало порогов и стремнин, очень большие глубины и огромная ширина, всё соединяется, чтобы сделать из них самые красивые и самые полезные водные потоки, если бы почти вечная зима не сжимала их своей железною рукой. Сам Амур, по которому мы поплывём вниз, несмотря на его ширину … кроме того, что он остаётся подо льдом полгода, у него есть ещё недостаток быть часто малой глубины. Вопреки этому, тем не менее, бескорыстный взгляд туриста не может им не очаровываться в любую минуту, и я Амур нахожу намного выше реки Святого Лаврентия, с которой у него более чем одна географическая аналогия. Растительность Канады и Восточной Сибири, расположение озера Байкал и великих канадских озёр, подобное течение этих двух огромных рек и даже климат, хотя сибирский будет ещё суровее, – всё это создаёт поразительное подобие между этими двумя частями земного шара.
* * *
Мы переправились на плоту через Нерчу. Шириной она метров шестьсот. Погода была великолепна, мы направились пешком вдоль её берегов и по широким лужайкам к маленькому, но знаменитому городу Нерчинску, живописная церковь которого показалась справа. С многих точек зрения этот город очень интересен. Прежде всего, он дал своё имя знаменитому договору 1689 года, по которому русские отдали Амур китайцам. <…>
Нерчинск не менее знаменит своими рудниками свинца, золота и сурьмы, которые, впрочем, очень далеки от города, и я не смог их посетить. Это туда отправляют из Москвы то с кандалами на ногах, то в санях самых больших преступников, которые (как я уже сказал) искупают под землёй преступления, за которые во всякой другой стране их исключили бы из царства живых. Можно предположить, что подобное осуждение будет хуже смерти! Но если верить самым компетентным властям, эти ссыльные никогда не работают два дня подряд и по воскресеньям, а спят на поверхности. Есть много честных людей в английских рудниках, которых стоит больше пожалеть, чем их. Нет каторжника в Сибири, который, если его поведение будет хорошо, не мог бы стать однажды свободным поселенцем. Здесь были самые большие преступники, среди которых хорошо известен тот, кто убил сотню людей, а затем стал самым честным человеком на земле и пользовался публичным уважением. Единственная вещь, которая им никогда не разрешается, это возвращение в Европу.
Политические ссыльные, которым народ даёт симпатичное прозвище «несчастных», ещё менее стоят жалости. Если некоторые из них приговорены к каторжным работам, то им всегда стараются смягчить наказание, и при первой амнистии они возвращаются в Европу. Им уступают в полную собственность 15 гектаров земли, часто даже им дают дерево для постройки жилья и провизию на первый год. Множество польских ссыльных приобрели неплохие состояния в разных промыслах. Наконец, ссылаемый в Сибирь не теряет своих сословных прав, если этого иначе не заслужил.
* * *
Теперь вернёмся к Нерчинску. Климат этого города, находящегося на высоте 600 метров над уровнем моря и располагающегося на такой восточной долготе, один из самых суровых, хотя Нерчинск находится на широте Лондона. Средняя годовая температура равняется –5º, иногда на термометре можно увидеть –45º; летом наблюдалось 33º в тени. Вопреки стольким превратностям, растительность там одна из самых обильных.
Нерчинск находится на крайней черте парового судоходства на Амуре, по крайней мере, теперь, поскольку сейчас есть надежда подняться на пароходах до Читы, иначе говоря, за три тысячи четыреста километров от моря!
Наконец, этот посёлок, если не больше, ещё примечателен тем, что большая дорога из Петербурга, главная артерия Сибири, там кончается. Это восемь тысяч километров, дистанция, которую со скоростью наших железных дорог можно проехать на поезде за неделю на полных парах. Эта железная дорога, может быть, будет построена, но как покрыть расходы на её строительство? Можно ли будет даже поддерживать пар при такой температуре? Будущее покажет! Однако настоящие путешественники пожалеют о путешествиях на санях, несмотря на свои частые неудовольствия. Прекрасная порода лошадей исчезнет, и ещё одна страна потеряет свой индивидуальный характер.
Должно ли назвать прогрессом полный метаморфоз божьих творений, которые скоро не станут больше по его подобию, и это безудержное желание переместиться с наибольшей скоростью, которое, кажется, становится первой необходимостью человека? Если эта роскошь и эта лёгкость передвижения развивают торговлю, ещё не видно, чтобы они способствовали большей дружбе между людьми.
* * *
Когда можно всё видеть без труда, тогда ничего не наблюдают, желания становятся ненасытными, даже сама любовь к родине, если родина остаётся, исчезнет. Но может быть, когда устанут путешествовать, как ядра в сражении, когда все Вергилии станут на место Стефенсонов (Вергилий – знаменитый древнеримский поэт, Стефенсон – изобретатель паровоза. – Прим. пер.), когда найдут слишком жалким этот мир, пересечённый столько раз во всех направлениях, может быть, попытаются поискать ещё в нехоженых, неизведанных странах пастушескую простоту первых веков. Тогда люди придут жить и петь на берегах Любви, и прежде чем эта прекрасная река сможет увидеть окровавленные волны, увидят все печальные берега, и она сама со стыда утеряет навсегда свое имя!
Локомотив, к счастью, был неизвестным, когда мы попали в Нерчинск, и даже почтовых лошадей не было, чтобы продолжить наш путь до деревни Сретенск, где мы должны были сесть на пароход на Шилке. Итак, мы взяли лошадей у казаков, расположенных на длинной линии как поселенцы-солдаты от Урала до Камчатки. Мы приехали к вечеру по довольно ровной местности с прекрасными пастбищами в Сретенск, огни которого виднелись на другой стороне реки. Было нелегко из-за полной темноты переправить весь наш багаж при свете факелов по воле течения, которое, к счастью, было не слишком сильным.
Едва мы перебрались, как были встречены с распростёртыми объятиями генералом Корсаковым (Михаил Семёнович Корсаков (1826–1871) – русский государственный деятель, военный губернатор Забайкальской области и наказной атаман Забайкальского казачьего войска (1855–1860), генерал-губернатор Восточной Сибири (1861–1871), генерал-лейтенант. – «Википедия»), знаменитым путешественником, проехавшим по Сибири по всем направлениям не меньше тридцати тысяч льё. Несмотря на такую подвижную жизнь с приключениями, он не стал менее приветливым, и только из-за отсутствия места мы не поселились у него.
Моим первым действием на следующее утро было нырнуть, не раздумывая, в воды Шилки, но температура была далеко не комфортная, я живо выскочил из воды, чтобы до завтрака познакомиться с моими будущими спутниками по путешествию, среди прочих с черкесским князем Дадешкильяни, которому было доверено вместе со званием великого адмирала забота нас везти под парусами до места слияния Шилки и Аргуни, где вместе они создают реку Амур.
Суда уже были готовы, причаленные к берегу. Эти три судна совсем немножко походили на катера, имея 15 метров в длину, с одной мачтой и парусом в середине. Они были с небольшой осадкой, тем не менее, с палубой и красивым салоном.
Это было 21 мая, с криками «ура» мы отправились на этих украшенных многочисленными флагами катерах от усыпанной народом набережной, откуда нам махали сотнями платков. Наши экипажи, все в красном, дружно начали грести, крича и напевая сибирские песни, чтобы затем сделать небольшую передышку, поплыв без шума вёсел по течению. И тогда заросшие лесом холмы, возвышавшиеся с каждой стороны широкой и чистой реки, казалось, начали двигаться и проплывать перед нами вместе с облаками, которые поднимались из долин. Обогнув скалистый мыс, мы уже больше не видели Сретенск. Он ещё является пунктом без особого значения, но так как паровые суда могут подниматься до него, без сомнения, здесь возникнет позднее город, где разместятся американцы. Уже сейчас в нём строят заводы и доки, где ремонтируют суда на рейде, который называют рейдом Муравьёва. Пока население состоит в основном из казаков и их семей, они обрабатывают землю и показывают столько понимания и энергии во всём, что они предпринимают, что в лице их есть что-то благородное. Несмотря на небольшой рост их лошадей, все эти люди составляют прекрасных воинов легкой кавалерии, которые сумеют удержать в почтении китайцев.
Непрерывное сообщение по воде теперь связывает меня с Европой. Надо быть погребённым так долго в глубинах континентов и испробовать все средства передвижения, использованные в путешествиях на суше, чтобы понять, насколько чувствуешь себя комфортно после этого, спускаясь в мягком течении реки.
Я не ощущал в себе радости и не думал бы ни о чём другом, кроме как о прошедших страданиях, если бы, когда подошло время обеда, не обнаружил бы с ужасом, что на моём судне нет стола. Мы шли на буксире судна, где везли множество овец и свиней, ясно предугадывающих свою судьбу, так как они не переставали испускать жалобные крики. Но смотря на это утешающее зрелище, я всё боялся, что старый казак, который присматривал за этими дорогими существами, не имеет никакого водного опыта, боялся, что он потонет вместе со своими пассажирами и обречёт нас на голод.
Продолжение следует…
Николай Епишкин,
переводчик