Все имена вымышлены. Название населённого пункта изменено
Что может быть сильнее женской ревности и женской мести? Пожалуй, ничего, ибо во имя любви, как и во имя мести, женщины могут совершать самые безумные поступки. Собственно, так и произошло с героиней сегодняшнего рассказа. Ирина в 1946 году, так и не дождавшись мужа с фронта, решила не возвращаться в опустевший дом, а переселиться поближе к столице.
Переезд
Переехали из Забайкалья в Подмосковье, в деревню Пашутино. Дом попросила она на окраине, поближе к лесу. Председатель тогда долго качал головой, мол, все ближе к центру стараются, а ты на отшибе хочешь. Ирина не была нелюдимкой, или тем более ведьмой. Работала фармацевтом в Чите, после того как окончила в Благовещенске медицинское училище, а потом и замуж вышла за Ивана, который был призван на фронт в последний год войны. Не дошёл до Берлина всего-то ничего – маленький осколок прошёл аккурат прямо через сердце. Так и осталась с дочкой-второклассницей на руках.
Председатель Степан Афанасьевич получил пулю в ногу на фронте. Была газовая гангрена, которая грозила заражением крови, посему врачи конечность ампутировали, и комиссовали солдата. Орден вручили за храбрость. Вернулся он в Пашутино сразу на должность председателя. Сам был красив, плечист и статен. Светлые усы и голубые глаза – девки деревенские сохли по нему и ночами не спали. Только вот стал стесняться Степан своей внешности, поэтому и не принял в своё сердце никого из местных красоток. Занимался работой, готовил озимые, распахивал новые поля да принимал в колхоз новеньких. Собственно, очередной такой новенькой и стала Ирина, которая появилась в дверях правления, держа в одной руке чемодан, а в другой – ладонь маленькой Маши, которая цеплялась руками за материнское платье и с опаской поглядывала на богатыря-Степана и на его деревянную ногу, перехваченную ремнём чуть ниже колена.
Так и стали они жить на новом месте. Маша бегала в школу вместе с новыми подружками, а Ирина работала на местном фельдшерском пункте. Время шло, и стали замечать деревенские, что всё чаще Степан сворачивает с главной улицы в сторону Ирининого дома. И вроде повод всегда находится – по количеству лекарств на работе поинтересоваться, как ребёнок школу окончил, спросить. Да только от постороннего глаза ничего не скроешь, тем более от приметливого деревенского.
Соперница
Однако Степан был объектом влюблённости ещё одной деревенской красотки, которая положила глаз на председателя задолго до приезда Ирины в Пашутино. Ольга была статной и привлекательной женщиной с чёрными как смоль волосами и томным взглядом. Много за ней бегало деревенских женихов, но она всех отвадила от своего порога. Всех, да только не Степана. И вроде как бойкая и словоохотливая была девица, но вот при виде любимого робела и терялась так, что и двух слов связать не могла. С приездом Ирины она лишь недобро смотрела ей вслед.
Собственно, с этого любовного треугольника всё и началось. Ольга безуспешно пыталась обратить на себя внимание Степана, а он, в свою очередь, сох по Ирине. Дня не проходило, чтобы он не посетил их дом. Маленькой Маше он тоже очень нравился. «Я всегда, когда он приходил, примеряла его на роль папки и всегда у меня это очень хорошо получалось», – вспоминает Мария по прошествии многих лет. «Помню, как мама не раз ему говорила: не дадут нам жить спокойно вместе, не трави ты мне душу. Она же любила его, просто виду старалась не подавать».
А что Ольга? Ольга пошла к деревенской знахарке.
Её звали Полиной, и она совершенно не походила на деревенскую ведьму. Жила обычной жизнью, растила дочку, схоронила мужа после фронта. Да только стали замечать люди, что не так проста Полина, как кажется. За полчаса до того, как в деревню ворвались немцы, она собрала ребёнка и уехала на единственной уцелевшей кобыле в лес. Дом у неё один из немногих, который не сожгли по время зачистки. Когда были засуха и неурожай, то огород Полины нисколько не пострадал.
Вот и пришла Ольга со своей любовью к Полине, молча прошла в хату, а потом так завыла, что, казалось, сердце от горя на части разорвётся.
Пожар
«После этого визита стали над моей матерью сгущаться тучи. Сейчас бы сказали – конфликт на бытовом уровне. Но это если со стороны глядеть, а если изнутри, да ещё в главной роли? Дошли до мамы слухи, что Ольга-вдовица клялась её со свету сжить или наложить на себя руки. И будто бы тётя Полина долго её успокаивала и отговаривала. А Степан Афанасьевич уже несколько дней к нам не заходил, – вспоминает Мария. – Многого я не понимала тогда. В начале октября, после уборки урожая, Степан Афанасьевич пришёл к нам домой первый раз вечером. Мы с мамой чай пили. Усадила она его за стол. А он весь нарядный пришёл – точно праздник у него. Поговорили о том, о сём. Спросил меня про школу. Пошутили. Когда мама прибрала со стола, отправили меня спать за занавеску. Слышу оттуда, а он говорит маме, мол, я к тебе совсем. Не выгонишь? В ту ночь дядя Стёпа спал с мамой. Я, засыпая, тоже подумала: кто ж на ночь гостей выгоняет – невежливо. Они долго шептались о чём-то. Голос дяди Стёпы смешно гудел, а мамин шёпот был как быстрый ветер в берёзовой роще. Прошелестит и утихнет. А проснулась я от того, что стала задыхаться. Открываю глаза – дом как-то странно светится. Будто множество волшебных свечей горит. Оказалось – мы горим. Пожар. Мама быстро укутала меня в одеяло, сунула в свои сапоги, зачем-то накинула ещё телогрейку мне на голову, взяла на руки и, сама босая, в исподнем, стала выносить сквозь горящую дверь. Дядя Стёпа выбил её – вырубил топором места, где крепилась к притолоке, потому что дверь заклинило. Справились с этим, выбежали. Степан Афанасьевич запретил маме и мне куда-то двигаться и, отобрав телогрейку, снова вбежал в дом, забрать документы и деньги. Там его и привалило рухнувшей крышей. Мать орала его имя, как безумная. Сорвала голос. Потом мы вместе плакали. Дом стоял на отшибе, поэтому пока добежали люди, сгорело всё. Потом нас увели в правление. Кто что смог – дал из одежды. Покормили в колхозной столовой. Мама была как труп. Не ела, не пила, не говорила. Я боялась за неё и постоянно гладила её руку. Никуда от неё не отходила. Днём приехала милиция. Меня не сильно спрашивали, маму держали очень долго – до вечера».
После этого случая мама и дочка вернулись в Забайкалье. Ирина забросила работу в медицине и устроилась учётчицей на местный завод. Следствие так ничего и не установило. В протоколе написали, что дом загорелся одновременно со всех сторон, то есть был умышленный поджог. Народ, зная про то, как Ольга относилась к Ирине, сразу подумал на неё, да только за сутки до трагедии она удавилась в сарае. Так что она никак не могла поджечь дом поздно вечером.
«Я недавно ездила в гости к однокласснице в Москву, ну мы и заехали в Пашутино, вспомнить детство. На месте, где наш дом стоял, даже трава не росла, не говоря уже про кустарник. Какой-то лишай посреди заросшего бурьяном склона. Мне говорили, что местный фермер хотел тут гаражи построить, да только все работники враз слегли в больницу и очень долго выздоравливали. Местные жители до сих пор рассказывают, что видели вечерами на пожарище белую фигуру женщины, которая размахивала рукой, словно держала в ней горящий факел. Не знаю, может, и выдумки», – вздыхает Мария.
* * *
Собственно, вот такая история приключилась с нашей героиней. Нужно сказать, что женская судьбина и безответная любовь – это основные причины, толкающие женщин обращаться к гадалкам, ведьмам и ясновидящим. Я могу точно сказать, что подобная практика не принесла счастья вообще никому, потому что насильно мил не будешь. То, что магия поможет, это вряд ли, а то, что жизнь свою можно загубить – это вернее будет.