Для чего служит домашняя деревянная мебель? Ясное дело для чего. Для украшения и пользы человеческой жизни – на ней и в ней располагаются посуда, книги, домашняя аппаратура и прочие нужные в быту предметы. На мебели можно сидеть (кресло), лежать (кровать) и полёживать (диван, тахта, кушетка и т.п.). Если мебель – антиквариат, то в неё можно вкладывать деньги, и не только в опосредованном значении этого понятия, но и в прямом. И не деньги, а… В общем, мебель может служить банковским сейфом. Секретным! С сокровищами! Доказано и показано 50 лет назад гениальным мастером советского кинодела Леонидом Гайдаем. Сегодня, в преддверии золотого полувекового юбилея, а также накануне 98-летия со дня рождения великого комедиографа (30 января), все как один идём на охоту за дюжиной стульев вместе с героями киношедевра отечественного кинематографа. Итак, «лёд тронулся, господа присяжные»!
Неуловимая мебельная киномечта
Дело началось ещё в 1967 году, когда Леонид Иовович завершал один из своих шедевров – картину «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика». Съёмочный процесс завершился, и начались монтаж и тонировка (озвучка) ленты.
В один из таких дней Гайдай, придя на «Мосфильм», поделился со своими коллегами тем, что решил «окончательно завязать с Шуриком и «троицей» – Трусом, Балбесом и Бывалым». «Ну, изжили они себя, – объяснил Гайдай приятелям, друзьям, коллегам, руководству. – А самоповторов-продолжений делать нет никакого желания».
Однако вскоре режиссёр поделился новым «авантюрным» планом – экранизировать одно из своих любимых произведений – роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова «12 стульев», написанный в 1927 году.
В конце 1967 года Гайдай обратился в Госкино с этим интересным предложением и получил… от ворот поворот. Оказалось, что как раз в это время другой, хотя и не «комедийный» на тот момент, но замечательный режиссёр Михаил Швейцер уже занимался экранизацией произведения Ильфа и Петрова о похождениях великого комбинатора, правда, «второй» его части – романа «Золотой телёнок». Две одновременных экранизации Госкино не одобрило, и Гайдая попросили подождать годик-другой-третий… Режиссёр тихо «разбушевался» и с досады, а также чтобы не быть в простое, устроил другую «авантюру», но тоже с «бриллиантами-сокровищами», которые засадил не в стул, как тёщенька Кисы Воробьянинова, а в руку товарища Горбункова.
В 1969-м, когда вся страна с энтузиазмом смотрела бриллиантоворукий шедевр и распевала про остров невезения, зайцев-косарей, которым всё всё равно, а также «буржуазно-развратно-разлагающее» танго про гибнущее сердце и город, пьющий пряные алкогольные смеси напитков, неугомонный Гайдай вновь атаковал Госкино, надеясь наконец схватить свою мебельно-сидячую в количестве 12 штук киномечту за «спинку», и… узнал, что экранизацией погони пары за сокровищами мадам Петуховой занимается… Георгий Данелия.
Сказать, что Гайдай расстроился, – это всё равно, что ничего не сказать… С мечтой об экранизации пришлось распрощаться окончательно. И вдруг выяснилось, что Данелия ещё на стадии подготовки съёмочного процесса «перегорел» этим проектом – он ясно понял, что это «не его фильм». Памятуя о мечте Гайдая, он при первой же возможности с радостью передал проект своему другу, и дело закрутилось.
Новый пишущий
Постоянные драматурги режиссёра Яков Костюковский и Морис Слободской, написавшие при участии Гайдая сценарии к его предыдущим «хитам»: «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», создавали только оригинальные вещи, но когда дело коснулось экранизации романа Ильфа и Петрова, признали, что это «не их стихия». Ситуация с будущим фильмом вновь начинала становиться угрожающей. Но! Костюковский был в приятельских отношениях с писателем и драматургом Владленом Бахновым, а также имел опыт книжного и сценарного соавторства с ним (комедия «Штрафной удар», 1963). Не желая оставлять друга в тяжёлой ситуации, он познакомил Гайдая с Бахновым, те быстро почувствовали себя единомышленниками, и обновлённый творческий тандем заработал во всю (Гайдай в каждой своей картине выступал как соавтор сценария).
В случае с «12-ю стульями» Бахнов начал писать сценарий в одиночку, а Гайдай, чтобы наверстать упущенное время, в апреле 1969-го помчался вместе с операторами-постановщиками Сергеем Полуяновым и Валерием Шуваловым выбирать места будущих натурных съёмок. Мотались по всему Поволжью, Кавказу и только к поздней осени окончательно разыскали весь «боекомплект» натуры. В общей сложности, вся предварительная подготовка, связанная с выбором мест съёмок или, как сейчас говорят, локаций, закончилась в декабре 1969 года.
Дворник и отец русской демократии
Едва успев позвенеть бокалами за новый 1970-й, Гайдай в первых числах января занялся актёрскими пробами. Участие в «12 стульях» бывшего бриллиантоворукого тов. Горбункова, в миру – Юрия Никулина, даже не обсуждалось – любимцу режиссёра, популярному актёру была предложена роль дворника Тихона. Юрий Владимирович очень хотел стать Кисой Воробьяниновым, но опоздал – Гайдай пробовал Анатолия Папанова и Ростислава Плятта, а также уже провёл переговоры с Сергеем Филипповым. Папанов и Плятт на роль «отца русской демократии» не прошли, хотя последнему режиссёр поручил, в конце концов, чтение закадрового текста. С задачей актёр справился, хотя и за кадром, но блестяще.
Наконец перед объективами фото- и кинокамер предстал самобытный Сергей Николаевич Филиппов, после которого, кстати, режиссёр других кандидатур на роль Кисы и не искал. Интересно, что для Филиппова эта работа была спасительной в прямом смысле этого слова: актёр, помимо своей тяжёлой развивающейся болезни – опухоли мозга, шёл на поводу у «зелёного змия». Актёра уволили из театра, съёмки в кино состояли из маловыразительных мелких эпизодов. Приглашение Гайдая было последним шансом. Режиссёр доверил актёру свой уже достаточно выстраданный проект, и тот, несмотря на обострение болезни, трудности переездов, смены климата, бытовых неудобств, не подвёл – «завязал» накрепко.
Батюшка, Пуговкин и «индульгенция»
Михаил Пуговкин так же, почти без проб, получил одну из главных ролей картины – отца Фёдора. Правда, сам актёр, будучи человеком верующим, начал сомневаться: «А нет ли греха в осмеянии священнослужителя?» Своими сомнениями он поделился с матерью, на что она ответила: «Ты же не над верой будешь смеяться, а над недостойным пастырем. В этом греха нет». Получив такую «индульгенцию», Михаил Пуговкин «оттянулся» на своём герое на славу.
Сотня комбинаторов
Поиск самого главного действующего лица – великого комбинатора Остапа-Сулеймана-Берта-Марии Бендер-бея – оказался невероятно сложным. Сына турецко-подданного Гайдай искал по всей стране, просмотрев в общей сложности около 100 кандидатур! Перед взором режиссёра прошли «версии» шикарных, но абсолютно разных, не похожих друг на друга Бендеров: Олег Борисов, Александр Ширвиндт, Андрей Миронов, Леонид Каневский, Михаил Козаков, Олег Басилашвили, Спартак Мишулин (см. фото), Владимир Басов, Алексей Баталов, Валентин Гафт, Евгений Евстигнеев, Николай Рыбников, Николай Губенко и другие. Гайдай со всей своей склонностью к экспериментам предложил попробоваться на роль комбинатора популярному певцу… Муслиму Магомаеву. Но певцу не нравился ни роман Ильфа и Петрова, ни его главный герой – авантюрист и жулик.
«Фарту не будет!»
Наконец Бендер был найден. Им стал знаменитый бандит Фокс из будущего знаменитого «Место встречи изменить нельзя», а на тот момент – не слишком известный актёр Александр Белявский (см. фото на иллюстрации-заставке).
Итак, всё было готово к первому съёмочному дню. Он наступил 10 марта 1970 года. Но тут вмешалась Судьба. Как известно, настоящие киношники – люди по-своему суеверные, и согласно традиции в первый съёмочный день ассистентом режиссёра об пол бьётся тарелка «на счастье». Так вот… В 6-м павильоне «Мосфильма» 10 марта в 10:30 тарелка, брошенная ассистентом на пол, не разбилась!
Гайдай побледнел и, страшно расстроившись, прокричал: «Ну всё, труба! Теперь фарту не будет. Не будет. Не будет!..» и ещё в сердцах прибавил кое-что крепкое. Но фарт фартом, а снимать-то всё равно пришлось: кино – дело государственное. Увы, через несколько дней режиссёр убедился, насколько верна дурная примета…
На этом пока стоп, мотор! До следующей нашей встречи…