Как быстро и одновременно медленно длится жизнь. Вроде бы только вчера мы получали школьные аттестаты и, полные самых радужных надежд, стремились в светлое будущее, а сейчас уже перестали считать седые волоски на голове. Часто старики говорят, мол, куда пропала жизнь, как так получилось, что мы были молодыми и энергичными, а стали больными и немощными? Но мне кажется, что для человека, существование которого насыщено великим множеством событий и свершений, жизнь как раз и пролетает стремительно. Ему будет что вспомнить на смертном одре. И даже слабость и болезни, которые неизбежно приходят с возрастом, не всякого остановят в стремлении бежать вперёд и наслаждаться каждым мгновением. Таким был Юрий Васильевич, для многих – дед Юра.
Отец его пришёл после войны в родное село Мышкино, что расположилось на берегу величественной реки Волги. С фронта Василий принёс единственный трофей – немецкую походную ложку. Любил выпить, но и работал при этом за семерых. Рано схоронив жену, родную мать Юры, он привёл домой другую женщину, которая стала для Юрия Васильевича тогда самым близким человеком на земле.
Жизнь, как и Волга, неторопливо текла на обрывистых берегах. По утрам – школа, потом уроки, а под вечер самое любимое – рыбалка с лодки. Лещей в реке было столько, что на самую обыкновенную удочку можно было натягать целый рюкзак.
Серебряная медаль по окончании школы и поступление в Ленинградский институт были позже, и тогда уж началась самая лёгкая пора в жизни молодого человека, вырвавшегося из села в шумный город. Не было труда физического, но был труд интеллектуальный, позволивший Юрию Васильевичу стать профессиональным геологом и специалистом по золоту и драгоценным камням.
Потом началось распределение, где в качестве будущего места работы предлагалось и наше Забайкалье, давно манившее парня своими озёрами и реками. Поехал. Здесь обрёл любовь и создал новую, собственную уже, семью; схоронив мачеху и отца, вновь обрёл смысл жизни.
Работа в Балее, работа в геологоуправлении, работа на золоте… Однажды Юрий Васильевич заставил своего зятя Сашу притащить на дачу с реки огромный кусок кварца только потому, что ему понравились прожилки. Видеть красоту в обыденном было его отличительной чертой.
Не забывал дед Юра и про рыбалку. Вырастив двух дочерей, подняв внучек и даже правнучек, он посвятил свободное пенсионерское время любимому занятию. Как-то раз дедушка решил, что лучше всего рыба будет ловиться на середине Ингоды. Чтобы туда добраться, он купил одноместную резиновую надувную лодку и отчалил с попутным ветром. Потом его нашли далеко внизу по течению, где пожилой рыбак наконец смог пристать к берегу (оказалось, якорь оборвало, и лодку унесло). Собственно, и саму дачу в семье покупали из расчёта на то, чтобы Юрий Васильевич мог рыбачить. Здесь в Ингоду впадает река Кручина – рай для любого рыболова. Радовался он каждой поклёвке – от мелкого пескаря до прожорливой щуки. Из добычи делал котлеты, которыми щедро одаривал всех родственников. Очень вкусными были те котлеты….
Когда мы познакомились, в моём окружении было довольно мало рыбаков, которые по-настоящему любили это дело. Чаще всего рыбалка для них была неким разнообразием между походами в баню или боулинг. Юрий Васильевич же стал для меня тогда настоящим старшим товарищем, с которым мы ходили на рыбалку тринадцать последних лет. Помню, приплывём на берег после целого дня качания в лодке. Устали все, проголодались, но только не дед Юра. Пока мы разводили костёр да чистили картошку, он на негнущихся ногах забредал на мелководье в попытке поймать прибрежных мальков удочкой. А когда ноги совсем ослабли, в лодку и из лодки его приходилось перемещать на руках. Мне кажется, если бы у Юрия Васильевича отняли рыбалку, он бы не прожил более восьмидесяти лет, борясь ежечасно со страшной болезнью, которая разрушала его организм.
Но подкосила его не только болезнь. Три года назад скончалась его супруга Валентина Георгиевна, после её смерти дед Юра перестал радоваться жизни и даже рыбалку воспринимал уже не с таким счастливым ожиданием в глазах, как было когда-то. Потом были частые переливания крови, лечения в стационарах. И однажды раздался звонок из больницы: «Умер ваш дедушка. Только что». Печальные похоронные хлопоты, холмик два метра и памятник с фотографией. И никто в целом мире, кроме нескольких человек, не будет знать, что здесь лежит человек, который так любил жизнь, и при этом так её ненавидел в последние годы из-за кончины супруги.
Осиротели удочки на дачном чердаке, мокнет под снегом старая походная сумка с лямкой через плечо, с которой дед Юра не расставался. Перевернулась последняя страница, и захлопнулась книга, теперь уже навсегда, и не перечитаешь её, а только будешь вспоминать, чтобы освежить в памяти яркие моменты общения с этим человеком.
Над рекой Кручина, которая тоже в некотором смысле осиротела без своего самого преданного рыбака, возвышаются величественные скалы. Сколько раз карабкались мы по ним, рискуя сломать ногу или вообще свернуть шеи, дабы забраться к заветному омуту, где и чебак, и щука, и сом, и хариус, и ленок, и таймень могут порадовать своим присутствием. Здесь, конечно, не Волга, а основную массу рыбы давно повыбили браконьеры с сетями да потравили золотодобытчики выше по течению, но каждому редкому трофею Юрий Василевич радовался сильно. Долго потом ещё он с удовольствием рассказывал о самых волнующих моментах рыбалки, а мы одобрительно кивали.
Его, как и любого настоящего рыбака, интересовал не сам процесс рыбной ловли, а философия. Пусть даже не клюёт, но «зато какой воздух, какой лес, какая вода!»
За год до своей кончины, выехав со мной на карася в Новотроицк, он больше смотрел на небо и сопки, смотрел, как отражается в озерном зеркале деревня на противоположном берегу. Кто может сказать, о чём он думал тогда? Наверное, вспоминал, как семьдесят лет назад тащил домой неподъёмный рюкзак, набитый лещами, чтобы отец пожарил их на большой семейной сковороде. Или вспоминал, как приехал в Балей и впервые встретил там Валентину, черноволосую красавицу с греческими корнями. А может, радовался, что дожил до праправнучек и успел поиграть с ними…
Колышет ветер венки на кладбище. В нескольких метрах от деда Юры покоятся его тесть и тёща – дед Гоша и баба Вера. Много-много лет назад он стоял здесь так же, как и мы сейчас, на их похоронах, и к нему прижимались его молодые ещё дети.
Всё-таки интересная штука – жизнь. Всё, что порой занимает все наши мысли и дни, становится пустым и неважным в определённый период. Как успеть всё и при этом не потерять себя в этом круговороте, как понять, где ты поступаешь правильно, а где идёшь по ложному пути… Наверное, это осознаёшь уже в глубокой старости.
Дед Юра написал множество книг, которые не были опубликованы. Дочка набирала его рукописи, я сканировал фотографии, а Юрий Васильевич всё писал, боясь, что не успеет закончить. Одна книга всё же вышла – «Дорога длиною в жизнь», трёхтомник! Переплёт в типографии, красивая картинка на обложке – один-единственный экземпляр для самых родных и любимых людей.
Удивительна ещё и память. Я уже забыл фамилии половины своих одноклассников, а дед Юра помнил, кто был начальником участка на таком-то заводе шестьдесят лет назад. И не просто по фамилии помнил, но и знал их имена и отчества, имена и отчества их жён. Три тома этой книги пестрят фактами из жизни Юрия Васильевича. Чтобы мы помнили то, о чём его уже нельзя расспросить.
Мой родной дед Анатолий умер в 1992 году, когда мне едва исполнилось семь лет. Всю жизнь я не знал, каково это – иметь, помимо матери и отца, ещё и деда с бабушкой. Теперь я понял. И я благодарен ему не только за то, что он был моим самым лучшим напарником по рыбалке, но и за внучек, одна из которых стала моей женой.
Однажды, лет двенадцать назад, на семидесятилетний юбилей я подарил ему фляжку, обшитую кожей, которая имела в комплекте стаканы и нож. Носилась она через плечо и вмещала примерно литр. Дед Юра с восторгом принял подарок и при этом всё допытывался, сколько же она стоит. Мы не сказали. Тогда он специально обошёл все рыбацкие магазины, где узнал цену. Так и пролежала фляжка в шкафу, тщательно упакованная, – не решился старик взять дорогой подарок на рыбалку, боялся, что потеряет. Ходил с обычной бутылкой из-под минеральной воды. Когда я спросил: «Почему фляжкой не пользуешься?», он замахал руками: «Ты что! Такую вещь хранить буду, а когда помру – тебе в наследство уйдёт!» Я уже и думать забыл про эту фляжку, а на похоронах вспомнил. Получается, что купил я её тогда вроде как себе, но досталась она мне только сейчас – как память о деде Юре…
За несколько дней до смерти Юрия Василевича положили в больницу, чему он очень сопротивлялся. Видимо, чувствуя свой конец, он хотел это время провести в родном доме, но не получилось. В ночь перед кончиной он пришёл ко мне во сне. На нём была болоньевая куртка не по размеру, щека была оцарапана. Он возмущённо махал руками и жаловался, что его силой определили в больницу. И ведь не объяснишь ему, что необходимы ИВЛ, капельницы и постоянные переливания крови. А на следующий день позвонили…
Я не мастер писать некрологи, поскольку среди моих друзей и знакомых попадаются долгожители, и в похоронах, к счастью, участвую очень редко. Но смерть деда Юры воспринимается очень близко, поскольку он был тем человеком, с которым я постоянно общался. Проезжая по той дороге, у края которой стоят две могилки, обязательно сбавлю скорость и посигналю тихонько. Спи с Богом, дед Юра, ты заслужил!
Антон Доценко,
фото из семейного архива автора