Большой семье Домашонкиных, что все годы в Верхних Ключах живут, 46 лет набежало. Задавать Михаилу Ивановичу и Любови Юрьевне вопрос о крепости семейного союза и ждать какого-то пафосного ответа – только людей смешить. Ответ – вот он, в простом разговоре. 16 июля собралась баба Люба в Нерчинск по важному делу: утеряли свидетельство о браке, надо восстанавливать. Восьмилетняя внучка Яна вопрос задала о цели поездки. «Да вот в ЗАГС еду, с дедом буду разводиться», – ответствовала бабуля-юмористка. Внучка шутки не поняла. Расплакалась. Как это в доме, где их всегда ждут и любят, деда рядом с бабушкой не будет? Непорядок.
Окончание текста «Верхние Ключи: радость с печалью пополам». Начало в №28
Движуха от Домашонкиных
Седьмого июля вхожу в залитую солнцем ограду, где «охрана» на цепи почему-то пропускает беспрепятственно. На крыльцо две модницы выскочили – внучки Тася и Яна, а потом и дочка Галя встретила. Кухня полна народу. «Мало ещё нас сегодня, Лиза уехала, скоро приедет. Да не разувайтесь, печку чистили недавно, ещё не пробелили», – слышу от хозяйки. Это «не разувайтесь» частенько в селе услышишь, но обувь снять надо обязательно. Хотя бы потому, что даже самые маленькие её у порога снимают. Из уважения к труду того, кто порядок дома наводит. На веранде Домашонкиных «калошница» невиданных доселе размеров, сразу видно, что здесь всех принимают.
Вообще-то в день приезда в просторном и уютном доме вместе с хозяином и хозяйкой десять человек насчитала: внучки Настя, Ксюша, Тася, Полина, Яна, Варвара, правнучка Люба и дочка Галя. Пока беседуем, мимоходом то и дело мелькает раскрашенная дивным цветом головёнка Таси. В окно смотрю в огород, там Полина и Яна с выданными бабушкой сачками гоняются за бабочкой. «Вот сколько раз уже мимо пробежала, где же она поправится? Я вчера на шторы посмотрела, и смех взял – они у нас уже как штанины болтаются», – с улыбкой поясняет положение Любовь Юрьевна. В это время Галя уже незаметно уложила спать полуторагодовалую Варвару и за большим столом отжимает остывший творог, а четырёхмесячная Любаша, что в соседней с кухней комнате спала, проснулась: время прикорма подошло, и аппетит у малышки отменный. Любопытные глазёнки успевают и за бабушкой следить, и за мамиными руками тоже. Вид у Любаши, несмотря на многолюдье и незнакомого человека, безмятежный и счастливый. «Движуха» в доме – дело привычное и крепкому сну не помешала.
Для Домашонкиных понятие «полон дом» в первую очередь вмещает детей, а уж потом достаток. Семерых подняли Михаил Иванович и Любовь Юрьевна – Надя, Вера, Лида, Алёна, Галя, Иван, Вика. Сын в девичьем батальоне шестой по счёту. Пошутила, вопрос задала: «Сына догоняли?» «Ещё одного сына хотели, Никиту, а Галя родилась», – улыбается моя героиня и говорит, что семьи в селе тогда традиционно большими были. При встрече мы говорили долго и обо всём. Мне не хотелось задавать вопросов, хотелось только слушать и смотреть.
Вот такая, русская
Потом вспомнила выражение русского философа Николая Бердяева: «В типической русской душе есть много простоты, прямоты и бесхитренности, ей чужда всякая аффектация, всякий взвинченный пафос, всякий аристократический гонор, всякий жест». Поняла, что всё это про простую женщину – Любовь Юрьевну Домашонкину. Она не стала молчать о том, что не всё сложилось у её детей так, как они хотели. «Запутались мои девчонки (двое дочек. – Прим. авт.), я внучат к себе забрала, а потом и опекунство оформила. Что ни говори, а пособие от государства сейчас хорошее. Лиза и Настя сейчас в медицинской академии учатся, Ксюша в педколледже. Дима на автомеханика выучился, служит по контракту, теперь вот в гости ждём», – слушаю мою героиню. Она не лукавит и говорит о том, что статус опекаемых даёт привилегии при поступлении, радуется, что стараются внучки, учатся. И я вместе с ней радуюсь этой помощи, хотя бы потому, что своих семерых поднимали Домашонкины, совсем не полагаясь на государственную поддержку. Не было её ни в девяностых, ни в нулевых.
«Ребята мои тогда в школе учились, Вика и Алёна в Первомайское ПУ пошли на поваров, а Надя с Лидой в ПУ Нерчинска поступили на портних. Денег по 8 месяцев не давали, от государства на последних троих мы только и получали по 36 рублей. Недавно я пуговицу стеклянную китайскую нашла от розового полушубка, который тогда Вике «урвала». Она, конечно, рада была, ничего же не было. Сейчас бы засмеялись и спросили: правда, что ли?» – рассказывает Любовь Юрьевна.
С верой в лучшее говорит, что вернулась домой младшая дочка Галя. Скажу казённым языком: «Не сложилась личная жизнь». Верю, что у неё всё будет. Говорят, хорошие люди живут хорошо. А ещё потому, что есть родительский дом, где не оттолкнули и без лишних слов и пафоса поняли и поддержали. Да и она маме теперь первая помощница. «Руки стали болеть, дойных коров у нас две, я утром дою, а Галя вечером. Теперь бы нам работу найти, Варю к детсаду начали приучать. У нас что не приучать, это не город, на все уступки идут», – поясняет моя героиня.
Про совесть
«Я в Верхние Ключи четырёхлетней девчонкой попала. Мама моя, Серафима Ивановна, была комбайнёром в Знаменской МТС, когда их реорганизовали, она сюда на ферму приехала, назначили маму учётчиком. Так мы в этой части села и жили, там сейчас от фермы ничего не осталось. А всегда так и говорили: «На ферме живём». Нам даже ёлку на Новый год в «молоканке» наряжали (молоканка – комната для приёма молока. – Прим. авт.). Школа у нас начальная была, с пятого класса я в городе училась, жила у родственников. После школы один год в Якутии прожила и вернулась домой. Больше отсюда не выезжала. Дояркой работала, телятницей, поваром. Последние 20 лет перед пенсией в школе и детском саду трудилась. На пенсию в 50 лет ушла. Можно было и ещё работать, силы были, но неудобно: в деревне работы нет, а у меня всё-таки доход – пенсия. Ушла, вот и сижу дома», – слушаю бесхитростный её рассказ, что про главное – совесть. Молодым место уступить, чтобы копеечку заработали. Про себя улыбаюсь слову «сижу». Присесть за время разговора она так и не смогла.
Все мы родные
Потом принесла книгу Геннадия Щербакова про родное село. С именной подписью автора «Михаилу Ивановичу и Любови Юрьевне Домашонкиным и их детям и потомкам». Открыла книгу, и сразу же на странице, где про её Мишу написано. Там и фотография, где запечатлён звеньевой. Сухая информация: «По итогам за 1986 год надой на одну фуражную корову составил 2241 килограмм. Это только четвёртый показатель среди 19 ферм района, не самый лучший из истории работы Верхнеключевской МТФ, но прибавка составила больше 400 килограммов от коровы в год. Это дало стимул трудиться ещё лучше во втором году 12-й пятилетки, т.е. в 1987-м. В том, что Верхнеключевская МТФ досрочно к 7 ноября выполнила план по продаже молока государству, немалая заслуга звена скотников Домашонкина Михаила Ивановича. Звеньевой показывал образцы честного и добросовестного труда, являясь примером для своих товарищей». Ну а не стало фермы, Михаил Иванович в кочегарке трудился от совхоза и в школьной котельной. Конечно, на все просьбы руководителей откликался. В селе по-другому никак.
К книге, раскрытой на столе, сразу же внучки подбежали. «Смотри, вот наш дом, вот баня, вот деда стоит. А это тёти Люды Коротковой дом, а вот мостик, где вы камни кидали. Вот какую книгу для нас дядя Гена написал», – комментирует бабушка. И здесь всё по земному, по-деревенски, где рядом все просто «дяди Васи» и «тёти Гали». Не надо язык отчествами ломать, все родня, все свои.
Про её Мишу
Глядя на Любовь Юрьевну, сразу подумала, что муж – молчун. Так и вышло. Поговорить с Михаилом Ивановичем не удалось, но не потому, что не хотел. Нездоровилось. «Суставы, давление, сердечко. Пока работал, болячек не чувствовал, а теперь они посыпались. Хорошо ещё своя «аптека» кругом, бабушка Мишина, Домна Викторовна, травницей была, теперь к травам обратились. Как-то у Миши язва зарубцевалась от травяного сбора. Бабушка из репрессированных была, после ссылки ей нельзя было в свои края возвращаться, она здесь и осела. Двоих сыновей вырастила – Николая и Ивана. Мишин отец Иван Петрович с его мамой Иденой Евлампьевной на лесозаготовках познакомились. Вот так Домашонкины в Верхних Ключах появились», – слушаю Любовь Юрьевну.
А про хозяина двор и усадьба «рассказывают». Качели для долгожданных внуков, современная беседка, где можно не один десяток человек собрать, поливной огород с пышущей зеленью. «Скважину пробурили, не нарадуемся теперь, 25 метров глубина. Бочку за 500 рублей покупали, с поливкой на один раз, а теперь знай поливай. Паласы стирали, радовались, поливай из шланга и всё, вода чистая бежит. А вообще в селе водокачки работают, только доставляем кто как. Водовозки теперь нет. Молодым да работоспособным всё ничего, а вот две бабушки у нас есть, им за 80 лет уже, тем, конечно, тяжело».
И в этой прямоте она вся. Говорит про себя и про людей думает. Смеётся: «Меня же в селе иногда «прокурором» называли». Внучка Настя добавила: «Бабушка наша самая лучшая. К ней почему-то часто люди приходят, то скорую нужно вызвать, то полицию».
С молодыми рядом
16 июля позвонила Любови Юрьевне, чтобы задать несколько вопросов, а у неё уже пополнение: приехал в отпуск старший внук Дима, что по контракту служит в Хабаровске, и дочка Вера из Читы. Радость. «Теперь вот решаем, как нам линолеум на кухне постелить, она же у нас проходная, красить невозможно. Пока сохнет, сорок раз залезем», – смеётся моя героиня и вспоминает детство, некрашеные полы, которые скоблить надо было. И как потом с сестрёнками дрались за право помыть полы, покрытые краской. Их же мыть – одно удовольствие. Она не из тех, что ворчит, цепляясь за старое. Если новое облегчает жизнь, почему бы не взять на вооружение?
Может, поэтому дышится внучатам в доме бабушки и деда легко? Хотя услышанное в их адрес без ворчания поняла: «Никто не шьёт и не вяжет, но зато косоплетением занимаются и маникюр сделают». А она экспериментирует с семенами в огороде, вот и капусту сорта «мегатонн» пробует. Просто констатирует аппетит современных внучат: «Когда мои росли, восьмилитровую кастрюлю супа варила, а сейчас пять-шесть литров хватает». Всё у неё просто. В той простоте вся мудрость крестьянской жизни прячется. Только её разглядеть надо.