Мур-мур… Амур!
Коты поют…
Забыв сердечный свой уют,
Зимой навеянный недавней,
Мужчины, женщины идут,
Друг другу раскрывая тайны…
Этот лирическо-рифмическо-иронический эпиграф как нельзя лучше открывает продолжение нашего разговора о причудах «близкой любви» в кинематографе, а также о хитростях и великих тайнах съёмок «неприкрытых» сцен в фильмах отечественного и заграничного кинематографа.
«Верх бесстыдства» в СССР
Итак, на СССР неумолимо надвигалась Perestroyka, в том числе и с приставкой «эро», с лицом и более пикантными частями тела в виде первого скандального лидера отечественного проката 1988 года под названием «Маленькая Вера», представлявшего верх эротизма и даже бесстыдства в советском кино. Единственная любовно-сексуальная сцена в картине Василия Пичула, абсолютно банальная по современным меркам, тогда повергла в шок большинство граждан страны.
«Позор!» – кричали на премьере в Доме кино. А потом режиссёра и исполнителей главных ролей стали просто забрасывать гневными письмами. «Согнать их всех, супостатов, за 101-й километр и расстрелять!» – требовали особо ярые блюстители нравственности. А между тем сцены, из-за которой пытались линчевать съёмочную группу, в картине могло и… не быть! Режиссёр Василий Пичул придумал её уже после того, как отснял всю картину: не хватало чего-то такого, что «резануло» бы по сознанию зрителя. Актёр Андрей Соколов (друг и любовник Веры) рассказывал: «Сцена-то была непростая. Вокруг нас стояло человек двадцать пять: кто со светом, кто с гримом, кто просто глазел… Но оператор нас вёл: «Подвинься туда», – я подвинулся. «Изобрази так», – я изобразил. В общем, как-то прошло…»
Впрочем, о том, как именно «прошло», Соколов вспоминает без большого энтузиазма.
Сама маленькая Вера (Наталья Негода), когда настал момент снимать её крупным планом в пикантном виде, потребовала, чтобы на площадке были бы лишь четыре человека: она, Соколов, режиссёр и оператор. Причём попросила ещё, чтобы Пичул вообще залез в шкаф и оттуда, через едва открытую дверь, командовал процессом.
После «Маленькой Веры» казалось, что строгих цензоров не удастся удивить ни- чем. Чиновники буйствовали. «Больше никакой «порнухи!» – таково было их строгое требование. Но время в СССР стремительно менялось…
Секс-дублёры на «зависть богам»
В 90-х Россию накрыла волна дешёвой западной даже не эротики, а почти порнографии. Раздевать актёров «по теме» и «не в тему» принялись и российские режиссёры. Но далеко не всегда постельные сцены в нашем новом кино были такими же тонкими, как в картинах производства СССР.
Года с 2000-го на экранах стали вновь появляться ленты отечественных режиссёров на лирическую тему. Ярким примером стала работа Владимира Меньшова «Зависть богов». Поскольку в фильме присутствовали очень откровенные сцены, популярная, но уже не слишком молодая актриса Вера Алентова, занятая в главной роли 44-летней редакторши телеканала «Останкино», попавшей под стрелы Амура, потребовала для себя дублёршу. И ей её дали. Случай небывалый для отечественного кино, ведь до этого все её коллеги по «цеху» снимались исключительно в собственных «костюмах Евы» (или Адама). Правда, актриса утверждает, что в откровенных сценах снималась лично. Но, тем не менее, просочилась информация, что дублёром Алентовой стала Юлия Меньшова, а по словам ассистентов картины, дублёршей была некая начинающая актриса Н.
Итак, в отечественном кино актёры и актрисы, не желающие сниматься в обнажённом виде, могут подменять себя «секс-дублёрами». Их набирают либо из массовки, либо из каскадёров. Ныне российские киношники, если актёры упорно не желают сниматься в откровенных сценах, просто берут «напрокат» стриптизёров из московских ночных клубов.
Это у нас. А как за океаном?
«Эта самая» маскировка
Выяснился довольно удивительный факт: суперзвёзды Голливуда, оказывается, вовсе не любят щеголять голыми телесами. Известная актриса Джулия Робертс, заключая очередной контракт на съёмки картины, до сантиметров обговаривает в нём границы подлежащей демонстрации наготы.
Слишком стыдливые актёры обычно опасаются обмана. Они боятся, что операторы тайно заснимут и те фрагменты тела, которые по контракту не подлежат обнародованию. Николь Кидман и Кэмерон Диас перед съёмками деликатной сцены наклеивали тёмный скотч на груди и прочие части корпуса, которые не должны были попасть в камеру. Ещё голливудские звёзды, не желающие обнажаться, практикуют… маскировочную секс-одежду (см. фото). Накладные груди, к примеру, или попы. Выглядят подобные накладные «устройства» вполне натурально (складки ткани, прилегающие к телу, маскируют специальным гримом). Специальные корсеты закрывают именитые телеса от шеи до талии, а если надо, то и до пяток.
Эро-камуфляж по-российски
В российском кино тратиться на «камуфляжную» интим-одёжку никто не желает, действуют с присущей национальности изобретательностью. Так, актриса Татьяна Васильева, не единожды в своё время сверкающая наготой на экране («Увидеть Париж и умереть», 1992, «Новый Одеон», 1992, «Кофе с лимоном», 1994), во время съёмок «этих самых» сцен поддевала колготки (иногда умудряясь растянуть их почти на всё тело), чтобы избавиться от непосредственного контакта с телом коллеги-актёра.
Вера Алентова в вышеупомянутой «Зависти богов» в одном из особо «страстных» эпизодов во всех «рискованных» местах тела была обёрнута… целлофановой плёнкой! Да так мастерски, что зритель ничего не заметил.
…и по-американски
Впрочем, маститые режиссёры утверждают: чтобы снять кассовый фильм, надо непременно раздеть актёров по-настоящему. Как, например, это сделала Шэрон Стоун. Когда снималась знаменитая сцена в триллере «Основной инстинкт», реквизиторы по привычке предложили ей специальные маскировочные трусики (треугольник из ткани бежевого цвета «под кожу» на тонких лесках, создающий эффект наготы, на экране абсолютно не заметен), Шэрон только воскликнула: «Это будет выглядеть неестественно!» И напрочь отказалась как от спецбелья, так и от дублёрши. Всех, кто по долгу службы присутствовал в тот момент на съёмках, бросало в «нервенную» дрожь.
Сколько?
Съёмки обнажённой натуры, особенно в советские времена, дорого обходились создателям фильмов. Дорого в прямом смысле этого слова. Так, хотя бы за частичное обнажение тела актёру (чаще актрисе) на съёмках всего за одну смену платилось аж около 100 рублей (настоящих советских!) – практически как за выполнение опасных трюков каскадёру! Для сравнения: Боярский в старом добром «Д’Артаньяне и трёх мушкетёрах» получал 25 рублей за съёмочный день.
В современном российском кино всё – по договорённости. В малобюджетных лентах дублёрше за обнажение груди или эпизод в ванне платят от 50 до 200 долларов. В крупных кинопроектах – порядка 300–400 долларов. Если по замыслу режиссёра в фильме будет присутствовать сцена телесной близости, можно заработать 1000 «зелёных». Что ж, производить «любовь» в кино – дело коммерческое.
Зачем «Это»?
Здесь хочу сразу сделать оговорку, что речь идёт о фильмах обычных жанров, а не о специфических «ортодоксально чувственных», к коим относятся, к примеру, ныне уже классические «Последнее танго в Париже» (1972) с участием Марии Шнайдер и Марлона Брандо, «Эммануэль» от 1974 года с Элизабет Кристель. Или относительно недавняя финансово успешная картина «Пятьдесят оттенков серого» (2015), последующие её сиквелы и им подобные.
Так вот, вероятно, многие из зрителей-читателей согласятся со мной, что «эти самые» сцены вполне могут иметь место в фильме, если это накрепко связанно с сюжетом картины, как, скажем, в том же уже классическом триллере «Основной инстинкт» Пола Верховена от 1992 года.
Жаль вот только, что показ плотских утех стал ныне для отечественного кино даже не то, чтобы самоцелью, а скорей бессмысленным подражательством Голливуду, где эротические сцены демонстрируются чаще всего абсолютно бесцельно, словно повинуясь какому-то нерушимому обычаю. Видеоряд в них абсолютно стандартен и состоит из набора стандартных же кадров с изображением неких «страстных» частей тела, а также демонстрацией поцелуев, сопровождаемых чавкающими, видимо, по мнению авторов, «аппетитными», звуками. Как правило, подобные эпизоды не несут в себе никакой сюжетной нагрузки. Непременная постельная сцена имеется едва ли не в каждом втором фильме заокеанского производства.
Поскольку в Голливуде любовь видится только под телесным углом, то и для московских режиссёров это становится догмой. Примерам несть числа. Ныне способность отечественных режиссёров-художников писать изящные чувственные кинополотна и крохотные сцены-миниатюры, как это делали советские мастера, утеряна. Наступит ли когда-нибудь эпоха «телесно-любовного» российского киноренессанаса? В эти нежные деньки самого лирического месяца весны иногда даже верится в это. Понятное дело… весна!